Отбиваюсь на две стороны круговыми и полукружными ударами, ноги
уже малость отяжелели, сердце колотится, но я смогу, я выйду
победителем из этого боя!
На двойном развороте я отрубаю руку одному и мой взгляд,
скользящий вокруг, цепляет группу из нескольких воинов, бегущих к
нам с обочины, из кустов.
Эх, жаль, вот теперь мне живым уже не выйти из этой передряги,
если только не слетят с небес мне ангелы на подмогу… Но этих двоих
убить успею, а там и тех встречу, сколько еще моих сил хватит.
Атакую второго – за спиной только в этот момент начинает вопить
первый – но тот закрывается щитом. Изменяю высоту удара – и булат
подрубает ногу. Уже в падении бью в обратном направлении и попадаю
по шее. Развернувшись, успеваю сделать шаг в сторону и полоснуть
промахнувшегося однорукого.
Падает и он, а я наклоняюсь, с некоторым усилием вытаскиваю из
трупа кинжал – не иначе, в ребре малость застрял – и, тяжело дыша,
разворачиваюсь лицом ко второму отряду.
Ну, я готов, подходите.
Однако эти, новые, внезапно остановились, не добегая, и я понял,
что они мне не враги: кто удивлен, кто радостно улыбается, глядя на
трупы, на лице того, кто одет слегка побогаче, видимо, командира, я
вижу явное уважение – да вообще, это вовсе не варвары!
Мы рассматриваем друг друга, и я пытаюсь отдышаться поскорее, а
то мало ли. Они экипированы куда лучше дикарей, в металлические
доспехи, на первый взгляд неплохие, и под доспехами у них приличная
одежда, хоть и незнакомого покроя. Вооружение – топоры, секиры,
кинжалы, копья и щиты. Но главное – они белы лицом, из-под
металлических шляп выглядывают светлые волосы, и бороды у них тоже
подстрижены и преимущественно светлые. На болгар и греков смахивают
слабо, может, русичи или московиты, только где ж те Русь да Москва?
Черт знает где, и не на юг от Дуная, а на север, причем далеко. У
них там, стало быть, сейчас еще холоднее, чем в Валахии…
Тут тот, которого я определил как старшого, заговорил – но языка
я не узнал. С греческим у меня все плохо, но я хотя бы знаю, как он
звучит. У болгар язык отдаленно похож на валашский, понять ни хрена
нельзя, но проскакивают знакомые слова в незнакомом значении, и
вообще человек, не знающий ни валашского, ни болгарского, запросто
может подумать, что это один и тот же язык. И конечно, это не
молдаване: я не всякое наречье у молдаван хорошо понимаю, но все же
понимаю, а тут вообще ни слова знакомого.