– Барышни, милые, – хриплым голосом просипел я, – скоро ли в
этом богоугодном заведении будет завтрак? Жрать хочу, сил никаких
нет.
– Больной, вы с ума сошли, – улыбнулась молоденькая сестра
милосердия, – разве можно в таком виде по коридорам
расхаживать?
Ой-ё, я осмотрел свой новый имидж критическим взглядом. Голые
ноги, в принципе, меня не смущали. Но вот выше колен начиналось
эротичное в форме колокола без всяких изысков белое платье, которое
крепилось за моей спиной простыми завязками. В довершение всего я
нащупал руками свою голую пятую точку. Не знаю, в каких одеяниях
бродил по дому Борис Моисеев, но что-то мне подсказывало, и у него
было подобное платье.
– Вы вообще, из какой платы вылезли? – подключилась к
молоденькой сестричке старая грымза.
– Вон из той, – я показал рукой в конец коридора, – где
милиционер дрыхнет.
– Смотри-ка, не помер, – удивилась женщина в белом халате
средних лет уже более приятной наружности. – Нина! – крикнула она в
сторону ординаторской. – Срочно позвони Самуилу Михайловичу,
больной из триста третьей есть просит, можно его кормить или
нет?
– Да можно-можно, – просипел я. – Дайте хоть корку хлеба
пожевать.
– Ну, что смотришь? – старая медсестра одёрнула молоденькую
сестричку. – Выдай ему пижаму, чтоб он здесь своими причиндалами не
сверкал, охальник.
В следующие тридцать минут, мне выдали полосатую пижаму, и я
разом смёл все запасы сердобольных сестёр милосердия, которые
рассматривали меня как диковинный музейный экспонат.
– Позвоните вот по этому номеру, – я накарябал его карандашом на
газете «Правда», сидя на стуле в ординаторской, – попросите подойти
к телефону Степана Суреновича Спандаряна. Пусть он мне денег
привезёт, у меня они в чемодане, и пожрать чего-нибудь.
– Опять голодный?! – удивилась молоденькая сестричка, которая
хлопотала вокруг меня больше всех. – Вот, выйдешь замуж за такого,
так он всю зарплату проедать будет.
– Да я сейчас жених, хоть куда. – Я встал уже более уверенно и
посмотрел на себя в круглое зеркало на стене. – Ален Делон, не
иначе.
Из зазеркалья на меня смотрел совершенно незнакомый парень,
распухшее лицо, глаза как у китайского пчеловода, и все это
синюшно-жёлтого цвета.
– А кто это говорит? – услышал я из телефонной трубки громкий
голос Суреновича.
Медсестра вопросительно посмотрела на меня, и я сам подошёл к
телефонному аппарату.