– Хелло, Степан Суренович! – я попытался придать своему голосу
побольше бодрости, но вышло так себе
– Кто говорит, спрашиваю? – ещё раз повторил вопрос
Спандарян.
– Крутов это, – прохрипел я.
К сожалению, в этот день никаких посетителей ко мне не
допустили. Доктор Самуил Михайлович, заявил, что так будет лучше
для всех, организм у меня еще слабый, любая зараза враз прицепиться
может. Поэтому на главного тренера Спандаряна, на ассистента Конева
и игрока сборной СССР по баскетболу Корнеева я полюбовался лишь в
окно третьего этажа. Крикнул им, что у меня все хорошо, только есть
постоянно хочется, а также добавил, чтобы срочно вызывали в команду
Альберта Вальтина, видать мне Рим посмотреть уже не судьба.
На следующее утро, я вновь поднялся ровно в шесть часов, под
гимн Советского союза.
«Союз нерушимый республик свободных», – пропел я про себя.
В коридоре, при встрече с заботливыми сестричками надо мной уже
стали посмеиваться.
– Эй, Маринка, смотри, вон, твой опять раньше всех высунулся! –
кричали барышни молоденькой медсестре, заливавшейся от неловкости
красной краской.
– Что, соскучился? – обратилась ко мне женщина постарше. – Ты
смотри, девки у нас видные, живо охомутают.
– А что? Богдан у нас жених завидный, – загоготала шустрая
медсестра Лариска.
Эта вполне себе приятная внешне женщина воспитывала одна двоих
ребятишек, поэтому тема замужества с каким-нибудь завидным и
солидным временным пациентом Бурденко, возникала с периодичностью
несколько раз в сутки. Ещё накануне я вдоволь наслушался этих
разговоров.
– Спортсмен, баскетболист, член сборной СССР, – подмигнула мне
женщина, как бы невзначай выставив вперёд свои аппетитные груди
третьего размера.
– Мне бы, сударыни, прежде чем женихаться, поесть чего-нибудь, –
скромно, опухшими губами улыбнулся я.
– Иди, корми своего, – обратилась к молоденькой Маринке самая
старшая медсестра. – А ты, Лариска, губу закатай, ему только
шестнадцать, не порть парня!
Дальнейшие пререкания сестёр милосердия я слушать не стал, так
как нечеловеческий голод гнал меня в знакомую уже ординаторскую
комнату.
– Самуил Михайлович распорядился для тебя приготовить кастрюлю
супа, – сказала сопровождающая меня Марина. – Какую порцию тебе
разогреть?
Проходя мимо окон, которые выглядывали во внутренний дворик
госпиталя, я ещё раз взгрустнул о том, что не поеду на Олимпиаду.
Что поделать, в таком состоянии я – не игрок.