– Богдана Крутова, – подсказала ему министр культуры СССР
Екатерина Фурцева.
– Его! – Хрущёв, как лев в клетке прошёлся взад и вперёд. – А вы
что сделали?
– Нижестоящие офицеры неправильно поняли мой приказ, – пробубнил
Шелепин. – Они решили, что Крутова нужно задержать и провести
беседу.
– Педерасты! – процедил Никита Сергеевич и обречённо махнул
рукой.
– Никита, ты зря волнуешься, – раскатистым маловнятным голосом
из-за проблем с челюстью заступился за своих коллег Брежнев. –
Этого баскетболиста мы сразу же после недоразумения поместили в
Бурденко к лучшим врачам.
– Его быстро подлечат, приведут в порядок, и он даст, через
газету «Правда» опровержение, – поддержал Леонида Ильича другой
член Политбюро, Анастас Микоян.
Хрущёв ещё раз тихо выругался, поминая свою ненависть к
дрозофилам, и, как будто из него выпустили пар, плюхнулся в свое
рабочее кресло.
– Молитесь, чтобы этот баскетболист выжил, – сказал он, погрозив
пальцем. – Иначе я вам покажу Кузькину мать.
Как я не пытался заснуть, наверное, оттого что помирать отчаянно
не хотелось, сон упорно не шёл. Я вновь открыл левый глаз. В самом
деле, если уж кто и мог мне помочь, то это точно были не врачи. На
поляне в зоне моей видимости горело уже два костра. Странным было
то, что эти костры совершенно не дымили, и горели так, словно их
нещадно треплет сильный и порывистый ветер.
– Сколько мне осталось? – прохрипел мой голос.
Мара склонилась надо мной, потрогала мой лоб, который я
продолжал не чувствовать.
– Двадцать минут по земному времени, – она грустно улыбнулась. –
Многие пришли, сейчас будем тебя вытаскивать. Но будь готов,
что…
– Всегда готов, – просипел я. – И вообще спасибо, что дали еще
пожить, и еще раз влюбиться так, как это может только
мальчишка.
– Молчи, – вмешался в разговор Велес, – не трать силы.
– Можно начинать! – выкрикнул, выскочив с боку, Перун с большим
шаманским бубном. – Больше никто не придёт.
Костры вдруг ещё сильнее принялись биться в разные стороны. И я
почувствовал, что земля под моим невесомым, как пух телом стала
заметно подрагивать.
– Бум, бум, бум, – брутальный бородач своими могучими руками
стал ритмично бить колотушкой в бубен.
Первой прикоснулась губами к моему лбу Морана.
– Мара, – прошептала она, и горячая волна пробежала от моего
лба, который вдруг приобрёл чувствительность, по всему телу.