Причем он даже не кривил душой и был искренне рад за неизвестных
хозяев сгоревшего сарая, которые не пострадали. Но лично ему это
никак не помогло, ведь его разум почему-то сохранил совсем другие
воспоминания и теперь ни в какую не желал понимать, что они
фальшивые. Страх перед огнем не исчез, и кошмары тоже продолжали
время от времени посещать его во сне.
А теперь вот один из них добрался до него и наяву. Ужас накатил
на Леху неистовой волной, путая мысли и ища выхода. А потом,
наконец, вырвался наружу. Сначала отчаянным криком. А потом и
словами. Чужими, злыми и безумными. Леха не соображал, откуда они
взялись и что означали. Просто кричал:
— Ведьма! Приворожила меня, ведьма проклятая! Пошла вон
отсюда!
Тут и Настино лицо дрогнуло от ужаса. Огонь в ее руках сразу
погас, как не бывало. Она стала торопливо, сбивчиво уверять, что
никогда бы так не поступила, никогда!
— Что ты, Лешка, Лешенька! Как же... что ты... я же люблю
тебя!
Настя попыталась дотронуться до него, но он шарахнулся в
сторону.
— ...Люблю! — повторила она отчаянно и разрыдалась, при этом
продолжая твердить сквозь слезы: — Разве можно приворот... да это
же вообще... Лешка!..
Разобрать, что она пыталась сказать, стало еще труднее, но Леха
и не слушал. Только твердил, чтобы она ушла. А она плакала и не
уходила. Но ему нужно было, чтобы ушла! Сейчас же.
Он бы сам давно вытолкал ее за дверь, только не смел. Ведь она
была ведьмой и у нее был огонь — она могла навредить ему. А еще она
была маленькой и хрупкой, а он был большим и сильным и силу свою
привык осознавать с малых лет — он мог навредить ей. Своей Насте.
Ведьме, разжигающей в ладонях огонь. Насте.
От всех этих мыслей разом его голова готова была взорваться, и
Леха вообще больше не мог думать, только все повторял:
— Уходи! Уходи! Уходи!
Его слова сливались с Настиными рыданиями. Настя уже ничего не
говорила, только стояла, бессильно привалившись к дверному косяку.
Наконец она не то чтобы успокоилась, а как будто не могла больше
плакать, отерла слезы с лица и, борясь с судорожными всхлипами,
сказала:
— Если тебе эта сила так противна, то и мне не нужна. Я уйду, а
когда вернусь, буду уже обычной, обещаю.
После этих слов Настя с трудом, шатаясь, как от слабости,
направилась к выходу из квартиры. В прихожей задержалась еще на
минуту, чтобы надеть сапоги и куртку, потом толкнула входную дверь,
так и остававшуюся незапертой после ее прихода. Мурзик бросился ей
под ноги, как будто хотел остановить, и она чуть не упала, но
все-таки устояла на ногах и пошла дальше.