— Бери осторожно, — велела Катя Лехе. — И начинай играть.
— Я? — Он вытаращил глаза, как будто она предложила ему сейчас
же прыгнуть с парашютом без подготовки или сделать еще что-нибудь
столь же невероятное. — Я не умею.
Катя покачала головой.
— Не важно. Дудочка же волшебная, так что просто поднеси ее к
губам и дуй. Музыка сама зазвучит от твоего дыхания. Я буду
говорить нужные слова, а ты играй. Главное не останавливайся, что
бы я ни сказала.
Леха посмотрел на дудочку с явным сомнением, потом все-таки
поднял ее, едва касаясь, поднес к губам и дунул. Не изо всех сил,
так, слегка. Тоже, наверное, сломать боялся. Но дудочка, против
ожиданий, не развалилась, а издала на удивление красивый и
печальный звук. Потом еще один и еще, и следующий, и следующий за
ним... Музыка действительно лилась сама собой, безо всякого
Лехиного участия. Медленная, протяжная и в то же время беспокоящая,
как будто зовущая за собой неведомо куда. Катя принялась в такт
мелодии шептать:
— Давай-давай потихоньку, играй-играй помаленьку, скажи, кто
Анастасию убил, кто Настю погубил.
После этих слов Леха побледнел так, что сам стал похож на
покойника. Руки у него задрожали, и он почти выронил дудочку. Но та
как будто не хотела с ним расставаться, прямо-таки тянулась к губам
и пыталась поудобнее устроиться в пальцах. Леха это понял и сжал
руку, похоже, собираясь отшвырнуть от себя назойливый артефакт уже
нарочно. Но Катя отчаянно замотала головой из стороны в сторону,
напоминая, что останавливаться нельзя.
Мелодия поднялась до неописуемо пронзительной ноты и резко
оборвалась. Леха бросил на Катю вопросительный взгляд. Она показала
ему три пальца, потом загнула один из них, надеясь, что Леха поймет
— дудочка должна сыграть три раза. Леха как будто хотел
запротестовать или срочно спросить о чем-то, но потом сделал
глубокий вдох и снова дунул, уже не заботясь о сохранности ветхого
инструмента.
Опять зазвучала музыка.
Катя во второй раз завела свое:
— Давай-давай потихоньку, играй-играй помаленьку, скажи, кто
Анастасию убил, кто Настю погубил.
Мелодия не повторилась в точности: теперь, достигнув пика, звуки
не смолкли, а продолжились и угасали постепенно, пока не сошли на
нет.
Кате не пришлось опять подавать знаки — Леха сам снова подул в
дудочку, как только музыка отзвучала.