И остальные так подумали. В обозе тут
же заголосили бабы, своим бабьим нутром чувствуя, что сейчас
ссильничать будут. Что постарше, стали дочек собою закрывать.
Малышню под рогожу в повозки засовывали с головой. Может, хоть там
спрячутся.
Мужики все у повозок и телег столбами
стояли. С хмурными лицами крестились, в свои густые бороды молитвы
и проклятья шептали. Никто из них даже дернуться не пытался. Стояли
и молча смотрели на приближавшихся разбойников.
А те, чувствуя страх своих жертв, еще
громче гоготали. Уже открыто глумились над ними. С одного из
обозных чумазый абрек с хохотом сорвал добротный овчинный тулуп и
тут же на себя напялил, так и не сняв свою рванину. Второй, что шел
чуть дальше, у трясущегося мужичка заячью шапку снял.
Какая-то молодка завизжала в середке
обоза. Крупная, в телесах. Ее аж двое повалить пытались. Та не
давалась, по мордам их хлестала, глаза старалась выцарапать.
Кричать не переставала, сердечная. Абреки раздухарились, одежду с
молодки срывать начали. Глаза похотью сверкали. Друг друга
отталкивать начали, заспорив, кто первый девицей пользоваться
станет.
Вдруг раздался громкий выстрел и
одного из горцев отбросило на телегу. Второй, возившийся с
завязками штанов, мигом скорчился у деревянного колеса с ружьем в
руках. Про девку и думать забыл. Глазами хлопает, по сторонам
зыркает. Понять пытается, откуда смерть на него смотрит.
- А ну, ша, разбойники! – разнеслось
над горами. Тяжелый мужской голос, громким эхом отразившийся от
скал, подавлял.
Теперь все поменялось. Уже абреки,
оставшиеся девять человек, со страхом всматривались в окружавшие их
горы, не понимая откуда придет неизвестный враг. Сгрудились спина к
спине с ружьями наготове. Их предводитель только остался на месте,
даже позу не поменяв. Так и стоял, руки уперев в бока, горделиво
подбоченясь. Истинный абрек, скиталец, дитя гор, что с него
взять.
- Арслан, собака, сколько раз я тебе
говорил, что нельзя на моих дорогах разбойничать?! Все люди на в
этих местах под моей защитой, - гремел голос над горами, становясь
лишь сильнее и сильнее.
От этих слов абрек посмурнел. Что там
посмурнел, горбиться начал. Видимо, узнал того, кто говорил. Его
люди, вообще, трястись начали и поскуливать, как бродячие псы при
виде страшного хищника. Кто-то даже ружье бросил подальше от себя.
Ногами шашку и кинжал начал топтать. Мол, безоружен я, не надо меня
трогать. Видимо, с тем, кому принадлежал этот грозный голос, совсем
шутить не стоило.