– Это мы всегда запросто, – деловито кивнул Алекс, принимая из
рук фельдфебеля свою порцию спирта. – Ну, за победу!
– За победу!
После второго глотка обжигающей жидкости самочувствие и
настроение Димы вроде бы немного улучшились, даже погода за оконцем
казалась уже не такой сумрачной. Вдоль железнодорожных путей
мелькали крыши складов, строгие заводские корпуса с извечными
дымящими трубами, потом потянулись поля, перемежающиеся чахлыми
перелесками.
– А вот, к примеру, вы как думаете, скоро ли мы их одолеем? – не
унимался фельдфебель, разливая по третьей. Дима жестом отказался от
протянутого стакана, Алекс же с удовольствием принял предложенную
порцию.
– Да кто ж его знает? – пожал плечами он. – Война – штука
непредсказуемая, сегодня так, а завтра этак…
– Я все же думаю, что дольше месяца они никак не продержатся.
Армия у нас сильная!
– Самая сильная! Ну, за армию Великого Сургана?
– За армию!
За окном мелькали деревья, мелкие речушки, деревеньки и
полустанки, а вагонная пьянка продолжалась тем временем своим
чередом. Раскрасневшийся Родфельд, расстегнув китель и размахивая
руками, живописал истории из своей полевой фельдшерской практики,
красочно повествуя, как он извлекал пули из раненых солдат при
помощи столового ножа и сапожного шила. Потом к компании
присоединился какой-то артиллерийский вахмистр, притащивший с собою
две бутылки красного лирморского в плетеных корзинках. Весь вагон
гудел, пел песни, из разных углов его раздавались громкие выкрики,
хохот и звон посуды, к потолку поплыли густые облака табачного
дыма. Складывалось впечатление, что состав несется не разбирая
дороги в пьяном угаре, и сегодняшний день – последний в череде
дней, а завтра уже не будет ничего.
Тем не менее завтра все-таки наступило. Когда Дима открыл глаза,
выныривая из беспокойной полудремы, фельдфебель оглушительно
храпел, развалившись на скамье и выставив в проход босые ноги, а
мимо, переступая через них и покачиваясь в такт вагону, бродили
герои вчерашнего кутежа в форменных штанах и расстегнутых нательных
сорочках. Алекс спал, запрокинув назад голову и разинув рот. Поезд
продолжал дробно отсчитывать колесами секунды и километры.
К обеду состав прибыл на полустанок, откуда севернее уходила еще
одна железнодорожная ветка – на Габах. Пассажиров в вагоне не
убавилось, скорее, наоборот, стало теснее: паровозники подсадили
еще несколько человек, направлявшихся к аламейской границе, – все в
полевой форме и с вещмешками.