Протянувшаяся почти по самой окраине Каретная улица оказалась
неширокой и пустынной, обрамленной невысокими, но уютными
особняками с зелеными палисадниками. Сейчас, в поздних вечерних
сумерках, они казались темными и загадочными, совершенно
безжизненными, а потому – таящими в себе неизвестность.
Дом номер девятнадцать отыскался на северной ее стороне; в окнах
теплился свет, обитатели еще не спали. Алекс поднялся на крыльцо,
жестом остановив Диму внизу, и несколько раз провернул потемневшую
от времени медную ручку звонка справа от входной двери. Внутри
особняка послышался не слишком мелодичный треск, затем спустя
короткое время раздались приглушенные шаги, щелкнул замок, и на
пороге появилась немолодая уже женщина в темном домашнем платье.
Вопросительно посмотрела на незваного гостя, но стоило ей
разглядеть на нем летную форму, как лицо ее приняло растерянное и
встревоженное выражение.
– Госпожа Ромбег? – на всякий случай уточнил Алекс.
– Да, это я.
– Меня зовут Алекс Боннер, я являюсь… Вернее, являлся
сослуживцем вашего сына Лоттера. Он… К сожалению, он погиб. Примите
искренние соболезнования от имени его друзей и командования
вооруженных сил Великого Сургана. Вот, возьмите.
С этими словами Алекс извлек из внутреннего кармана кителя
сложенный вдвое бумажный пакет и протянул его замершей в дверях
женщине. Та приняла конверт, но даже не взглянула на него, устремив
неподвижный взгляд куда-то в пространство. Алекс помялся с минуту,
переступая с ноги на ногу, кашлянул в кулак и, осторожно шагнув
вниз по ступеням, произнес:
– В общем, извините. До свидания. Всего доброго.
– Как это случилось?
Чуть слышные слова прозвучали в вечерней тишине словно выстрел.
Голос женщины казался совершенно пустым, безжизненным.
– Он погиб в воздушном бою над Ахтыбахом, защищая родину и
отечество. Противник имел преимущество в чистой скорости и
вооружении… Все произошло очень быстро.
Постояв у крыльца еще с минуту и не дождавшись более никаких
вопросов, Алекс молча приложил руку к козырьку, развернулся на
каблуках и, кивнув Диме, зашагал прочь. Они уже изрядно удалились
от дома, когда Дима нашел в себе силы обернуться. Женщина так и
стояла на крыльце, молча глядя им вслед. В безвольно повисшей руке
она сжимала конверт из темной бумаги, почему-то казавшийся в
прямоугольнике падавшего из раскрытой двери тусклого света
кроваво-красным.