Вспомнилась Анна. Славная девчонка, даже отцовские бумаги хотела
не украсть, а скопировать. Интересно, где она сейчас? Всевед вроде
бы говорил, что из одной географической точки Земли можно попасть
лишь в строго ограниченное пространство на территории Центрума.
Наверное, ждет до сих пор в условленном месте, даже не подозревая,
что ее товарищ-проводник, которому она доверяла, работает на
пограничную стражу. Стоп, а ведь это означает, что пограничники
прекрасно осведомлены о точке рандеву, где самолет ждали
контрабандисты. Не туда ли отправился накануне вечером, прихватив
двухдневный запас еды и автомат Калашникова, четвертый обитатель
заставы по кличке Рыбак? От этой мысли Диме стало по-настоящему
неуютно.
– Ты это, – прервал его невеселые рассуждения Стылый, – когда
поезд подойдет, лишний раз не высовывайся. И на всякий случай
молчи.
– Почему? – устало поинтересовался Дима.
– Железная дорога – единственный доступный массовый транспорт в
Центруме, – принялся объяснять пограничник. – Не станет железных
дорог, и тут же замрут все грузоперевозки. А экономика тут и так на
ладан дышит. Поэтому паровозники считают себя этакой отдельной
кастой. Элитой, блин. Так что договориться с ними непросто.
– Но можно?
– А то. Они, парень, тоже жрать иногда хотят и деньги страсть
как любят. Ну и с пограничной стражей у них вроде как негласный
уговор… Ладно, отдыхай пока.
О приближении поезда их предупредил показавшийся над горизонтом
дымок, сизо-красноватый в лучах заходящего солнца. Дима поднялся на
ноги, вспугнув юркую серебристую ящерицу, ртутной каплей
скользнувшую меж камней, но, повинуясь жесту Стылого, вновь уселся
на землю. Стас тем временем спустился к насыпи, встал в нескольких
метрах от железнодорожного полотна и поднял вверх руку.
Поезд словно сошел с телевизионного экрана, на котором крутили
вестерн из жизни Дикого Запада. Небольшой круглобокий паровоз,
натужно пыхтя, тащил за собой груженный углем тендер, за которым
тянулась вереница одноосных товарных вагонов. Приблизившись к
замершей возле насыпи фигуре, паровоз удивленно присвистнул,
выпустил из-под колес облачка белесого пара и заскрежетал
тормозами, останавливаясь. Сначала из узкого окна паровозной кабины
высунулся облупленный ствол винтовки, затем показалась чумазая,
перепачканная сажей голова в черном картузе. Стас что-то сказал
машинисту, выслушал ответ, затем закатал рукав и повернул руку так,
чтобы ее было видно из оконного проема. Машинист высунулся оттуда
по плечи, поплевал на палец, зачем-то поскреб запястье Стаса
грязным ногтем, и только после этого винтовочный ствол убрался
внутрь.