Все закончилось
одним ударом. Всего одним. Во имя Пожинающего, он же убил ее голыми
руками!
На смену истеричному
голоску пришел другой – холодный и рассудительный. Он поднял голову
и расправил плечи, не собираясь молчать.
Она, не задумываясь,
скормила бы твое тело и душу Первородной. Лишила бы памяти, прошлой
жизни, стерла бы тебя. Внутри ты жалеешь, что Клаудия не нанесла
удар, но что было бы потом? Связь с иномирцем убила бы тебя. Его
раны – твои. То, что смертельно для него, – смертельно и для
тебя.
Не поспоришь,
но…
Все, что важно, –
это выживание! Ты ведь прекрасно знаешь, что только он –
единственная возможность выбраться живой. Пусть это и не выглядит
так, но иномирец спас тебе жизнь. Не останови он Клаудию, и это
столкновение, рано или поздно, закончилось бы
трагедией.
Безымянная глубоко
вдохнула. Сладость воздуха уже не вызывала желание зажать нос
рукой. Мысли превратились в медленный поток: тягучий,
неповоротливый, но достаточно упорядоченный.
Смерть Клаудии – это, в
каком‑то смысле, путь к свободе. Она чувствовала это нутром. Что‑то
подсказывало, что наставница все равно последовала бы за ней. Даже
не будь рядом Ш’янта, она бы захотела убедиться, что все идет по
плану.
И ее клинок быстро бы
вернул Безымянную на истинный путь, реши она свернуть не
туда.
Ш’янт остановился и
бросил на нее вопросительный взгляд.
– Готов выслушать
претензии. Я прямо чувствую, что они есть.
– Я думаю о
Клаудии…
– Ты мысленно меня
осуждаешь, да? Можешь не отвечать – я и так знаю.
Безымянная опустила
взгляд под ноги, а иномирец поравнялся с ней и подстроил
шаг.
– Она предала тебя, как
только вошла в твой дом. Когда забрала тебя без объяснений, уже
вынашивая план, как отдать Первородной тело. Не учуй я при первой
встрече запах кровавки - ты лишилась бы рассудка и воспоминаний.
Клаудия уничтожала твое "я", без раздумий травила. Может и
сожалела, но «мир важнее». Наивная дура, которая верила в
божественную мощь. В божественное благородство. Нет, мне ее не
жаль, но я понимаю твое негодование. Осуждай, если хочешь. Только
помни, что она скормила бы тебя с потрохами, не
задумываясь.
Безымянная вздрогнула и
исподтишка посмотрела на своего спутника.
Только сейчас заметила,
что на нем не рубашка и не куртка в привычном смысле. От шеи до
пояса иномирец был перевит широкими черными лентами, уложенными так
плотно, что одежда больше напоминала броню. Не было ни узелков, ни
застежек, которые держали бы ленты в таком идеальном
порядке.