– Ты серьезно думаешь, что я могу
все отложить?!
– Ты нашла ее слишком поздно! Глупо
было ожидать, что я смогу сотворить чудо за пару месяцев!
– Замолчи! – взвизгнула Клаудия. –
Ты знаешь, о ком мы говорим? Ей предначертано войти в
Беренганд!
– Очнись! Это всего лишь ребенок.
Неподготовленный ребенок! Можно ли доверять предсказаниям
иномирской твари, чьего языка мы даже не знаем в совершенстве?
На мгновение голоса смолкли.
Показалось, что женщины сейчас выйдут из кабинета, и Безымянная
шагнула к выходу, чтобы успеть выскочить на тренировочную площадку,
скрыться среди деревьев в саду.
Голос Клаудии застал ее на
полпути.
– Лучше тебе заняться
приготовлениями. Завтра стекло оживет. Она пройдет на Изнанку,
готовая или нет. Наш единственный шанс, Базель. Наш и
Первородной.
Что ответила Базель, было уже не
разобрать. Выскочив на улицу, Безымянная уверенно двинулась вглубь
сада, не обращая внимания на дождь, хлеставший по лицу, и холодные
струйки, стекавшие за шиворот. В груди разливался жар. Он тянул
вперед, к черным воротам, за которыми притаился безжалостный
шантажист, отобравший самое дорогое. Из глубины поднималась волна
чистого, незамутненного гнева.
Что произойдет завтра?
Безымянная никогда не слышала об
Изнанке.
Что это за место и зачем мне
быть там? Пора бежать, но как? Смогу ли я выбраться из особняка,
если привязана к иномирцу? Может ли он помочь мне преодолеть
невидимый барьер?
Толкнув ворота, она проскользнула
внутрь и аккуратно закрыла створки за собой. В коридоре воздух
напоминал раскаленный кисель. После холодного дождя жара обрушилась
на плечи, точно молот на наковальню. Чем ближе были вторые ворота,
тем жарче становилось, будто кто-то развел внутри огромный костер и
поддерживал его несколько дней.
Пришлось прикрыть рукой лицо, когда
створки открылись.
Иномирец стоял у стены слева, так,
что можно было рассмотреть его профиль. От защитных символов к
когтистой перчатке тянулось не меньше десятка золотистых нитей. Они
тихо вибрировали, и именно от них в стороны расходился жар, но
мужчина этого не замечал.
Иномирец не обернулся, хотя скрип
петель был хорошо слышен. Тонкие губы кривились в болезненной
гримасе, рука едва заметно дрожала, и через секунду нити лопнули с
оглушительным звоном. Часть надписи на стене погасла.