– Тебе легко говорить. Меня тут,
вообще-то, хотят убить!
– Не убить, а отослать, – поправил
ее иномирец, – бездыханная ты бесполезна.
– Очень мило, – буркнула Безымянная,
– мне прямо легче стало.
– Расслабься, мелкая, – от смешка,
прокатившегося по комнате, стало не по себе, – смирись с
неизбежным. Ты не выйдешь отсюда через дверь. Это раз. Если
попытаешься, то тебя схватят. Это два. На Изнанке множество ходов.
Это три. Совершенно необязательно идти к башне, – мужчина осекся,
будто вспомнил что-то. Безымянная повернулась так, чтобы
рассмотреть его. Брови сошлись к переносице, в глазах застыла
болезненная решительность, – нам совершенно точно не стоит туда
идти.
Отвернувшись к стене, он шагнул в
тень, растаял, точно и не было в комнате никого.
– Имя хоть скажи! – крикнула она и
тотчас зажала рот, прислушиваясь. Все-таки Базель могла не спать.
Понизив голос до шепота, недовольно бросила, – а то мое забрал,
раздел, а своего имени так и не назвал.
По комнате растекся, точно патока,
тихий смех, а тень напротив блеснула алым.
– Ш’янт, – ответил иномирец.
– Ш’янт, – Безымянная прокатила
слово по языку, пробуя, растягивая буквы, как вздумается, и через
секунду осеклась, уставившись в темноту широко распахнутыми
глазами, – стоп, что? Ш’янт?! Ты…ты тот самый иномирский король?!
Эй, вернись немедленно!
– Что тебя так удивляет? – голос,
как ни странно, прозвучал из-за спины, но иномирец не
показался.
– В смысле…ты же…Как так
вообще?!
– Вот так, – отчеканил он.
Откинувшись на подушку, Безымянная
уставилась в потолок.
Иномирский король. Настоящий!
– Вот это я влипла, – пробормотала
она.
Глубокий сон. Тяжелый,
обволакивающий и спокойный. Почти детский. Так может спать ребенок,
если его ничто не беспокоит. Если странные и пугающие тени не
скользят по умиротворенному лицу, не вызывает беспокойства тихий
скрип или шорох.
Мир был слишком плотным,
слишком твердым, слишком…осязаемым. Когда ладони скользили по
стенам тюрьмы, его била нервная дрожь. От первого прикосновения к
чужому телу чуть не подогнулись колени. Грудь сдавило, будто сверху
обрушилась скала. Через мгновение восторг улегся, уступив место
здравому смыслу, но то первое мимолетное касание въелось в
память.
Намертво.
Когда же мелкая пришла
во второй раз, то у Ш’янта даже кончики пальцев саднило от
нестерпимого желания снова коснуться теплой кожи. Неутолимый
тактильный голод стягивался под ребрами. Пришлось сцепить руки за
спиной, сжать до боли, чтобы не потянуться к
человеку.