– Вот и все, –
пробормотал он, отшвыривая в сторону остатки мелких
плетений.
Она плакала навзрыд.
Беззвучно. И совершенно точно уже не спала, только смотрела на него
с такой тоской, что сердце бы не дрогнуло только у каменной
статуи.
Сколько же в ней
слез, во имя мрака…
Всхлипы превратились в
тихие подвывания, с губ срывались мольбы и вопросы, проклятья и
чьи‑то имена. Девчонка зажмурилась и не могла сдержать рыдания,
только кусала костяшки пальцев и прятала лицо в
подушке.
– Эй…– когти перчатки
прошлись по шелку волос. – Не плачь так, не
нужно.
Он укутал ее безвольное
тело в одеяло и усадил на колени. Минуты тянулись в бесконечность,
а Ш’янт покачивал и баюкал девчонку, как маленького ребенка, а она,
кажется, слезами промочила его одежду насквозь. Тонкие ручки
цеплялись за его шею, ногти впивались в плечи, а всхлипы
становились все тише, и вскоре малявка уснула снова, уткнувшись
лицом в его грудь.
– Все пройдет, мелкая.
Все всегда проходит, – бормотал Ш’янт, с наслаждением прижимая к
себе подрагивающий сверток.
Когда он удостоверился,
что девчонка крепко уснула, то уложил ее на место и подошел к
ближайшей тени.
Стоило только коснуться
расплывшейся на стенах черноты, и та радостно распахивала темные
объятия. За границей, отделявшей комнату от неизвестности, не было
цветов. Там, по сути, вообще ничего не было. Очертания предметов –
сверкающие белые линии – вычерчивали стол, кровать и окно на
чернильном холсте. Ни запахов, ни звуков, никакого представления о
времени.
Если рядом с кроватью
есть тень, то можно одним движением мысли переместиться туда и
посмотреть на девчонку сквозь странную призму
бесцветности.
Это вообще было чарующим
зрелищем. Ш’янт не знал, все ли люди выглядят так, но мелкая
напоминала прозрачную люзовую статуэтку, наполненную золотистой
жидкостью. Стоило только ей шевельнуться или поморщиться во сне,
как сотни крошечных золотистых волн покрывали облик легкой рябью,
отчего блеск только усиливался. Страшно и волнующе представить, как
она будет выглядеть в движении. Почему‑то сегодня, по дороге в
комнату, он не додумался посмотреть. Больше таращился по
сторонам.
Но и в этой странной
красоте был изъян. Даже ткань покрывала не могла скрыть красного
пятна на груди, от которого к иномирцу тянулась паутинка связи.
Печать пульсировала, стоило только приблизиться, но если отойти
далеко, то нить болезненно натягивалась, как было в темнице. В те
дни, когда мелкая не приходила, Ш’янт маялся болью и медленно терял
рассудок. Стоило скорее проверить, как далеко можно отойти, иначе
на Изнанке связь могла превратиться в настоящую
проблему.