Она, наверное, сама не
понимала, какой раздрай вносит в его мысли.
Единение оказалось куда
тяжелее, чем Ш’янт мог вообразить. Оно выжигало
его.
Взгляд остановился на
тонком запястье, выглянувшем из‑под покрывала. Пальцы спазматически
сжали ткань, девочка извернулась и перекатилась на другой бок,
пошарила рукой по кровати, словно что‑то искала. С губ сорвалось
невнятное бормотание.
Что‑то мучило ее во сне,
а вокруг тела плотно стягивался кокон чужой магии. Кто‑то покопался
в ее чувствах, отсек лишнее, убрал и вычистил эмоции, точно веником
по пыльному полу прошелся.
Вот здесь подрезали
тоску по дому, а вот здесь убрали горечь потери, подправили и
успокоили, погрузив несчастную в полу‑безразличие, когда команды
выполняются четко, без вопросов, а нутро не терзают слезы и
боль.
– Что они с тобой
сделали?
Он опустился на край
кровати и отбросил с бледного лица мокрый от пота
завиток.
Ноздри затрепетали от
знакомого аромата. Стиснув зубы, Ш’янт коснулся когтем особенно
плотного магического узла, затянутого над сердцем. Серебристое
плетение казалось таким тяжеловесным и мощным, что он искренне
засомневался, способен ли его расплести.
Девчонка задрожала во
сне, стоило только ослабить несколько узелков.
– Я верну тебе твои
чувства, – прошептал Ш’янт. – Не сопротивляйся мне, не
нужно.
Дрожь нарастала, губы
девчонки кривились, раскрывались в немом крике, а по щекам
заструились теплые слезы. Только Первородная или ее цепная сука
могли сотворить такое с человеком. Выхолостить его, чтобы
безропотно вести за собой, как овцу какую‑то.
Ш’янт не знал, почему
его это так задело.
Ведь без чувств девчонка
была бы рассудительнее и полезнее. Она победила стражника его
темницы только потому, что не ударилась в панику. Сорвалась
немного, когда увидела Ш’янта впервые, но взяла себя в руки очень
быстро.
Если я уберу
плетение, она слетит с катушек. Может стоит оставить все, как
есть?
– Пожалуйста…– ее голос
хлестнул по коже, как разряд молнии. – Мне
больно.
Девчонка разговаривала
во сне и едва ли понимала, что происходит.
Один рывок, еще один.
Серебристые ленты трещали под когтями, разлетались в стороны
магическими лохмотьями и с каждым новым рывком выжимали из хрупкого
горла новые и новые стоны и всхлипы. Ш’янту казалось, будто он ее
убивает, рвет на части, оставляет отметины, которых никто никогда
не увидит.