Надо ли говорить, что предположение
проводника о вероятной слежке совершенно не обрадовало Щебенкина и
его спутников. Кроме того, Константину совершенно не нравился
пристальный интерес местных к «Надежде». Этого конечно следовало
ожидать, и весь расчет был на непродолжительность стоянки парусника
в Гамбургском порту, но для дальнейшего путешествия остро
необходимо было пополнить запасы пресной воды и продовольствия. А
на это требовалось какое-то время. Но сначала надо было обнаружить
«хвост» и оторваться от него. Афишировать связь новороссов с
Кугелями было совершенно ни к чему.
- Ваша милость, за нами, похоже,
следят – старавшийся все время держаться за спиной Михась догнал
Костю, пошел рядом.
- Кто?
- Не оборачивайтесь. Шагах в десяти
за нами плетется какой-то оборванец.
- Давно плетется?
- От самого порта.
- Черт! - ругнулся Щебенкин – надо
взять его, потолковать.
- Сейчас не получится.
- Это я и сам понимаю. Тогда так,
сейчас к Кугелям не пойдем. Пойдем туда, где толпа побольше. Там
постараешься затеряться. Этот тип наверняка твое исчезновение
заметит, но пойдет за нами, деваться-то ему некуда. А ты потихоньку
пойдешь следом, заодно проверишь, нет ли с ним еще кого-нибудь.
Заведем в местечко побезлюдней, ну а там дело техники.
- Понял.
- Эй, Курт – окликнул Костя
маленького проводника беззаботно вышагивающего впереди.
- Да ваша милость – обернулся
мальчик.
- Далеко еще до дома господина
Кугеля?
- Нет, господин. Уже совсем
рядом.
- А центральная площадь?
- О, это в другой стороне. Но тоже не
очень далеко.
- Вот и хорошо. Значит, пойдем
туда.
На оживленной рыночной площади, у
церкви Святого Николая, башня которой была украшена короной по
преданию, отлитой из золота захваченного гамбуржцами при разгроме
витальерского гнезда на Гельголанде, в разноцветье
одежд что-то покупающих, продающих или просто праздношатающихся
горожан, Щебенкин обратил внимание на довольно большую группу
людей, собравшихся у входа в церковь. Решив, что это как раз то,
что нужно и сделав знак Михасю, он вместе с своими спутниками
поспешил к ней присоединиться. Оставив малолетнего проводника под
бдительным надзором Карла, он бесцеремонно расталкивая зевак
приблизился к импровизированной трибуне. Маленький, толстенький
монашек, взобравшись на большую бочку, словно вождь на броневик,
размахивал перед носом слушателей не то бумажным, не то пергаменным
свитком, что-то им старательно «впаривал». Впрочем, получалось это
у него ни шатко, ни валко.