Я собрал волю в кулак, перехватил покрепче примитивное оружие и
сделал первый осознанный шаг к спасению. Или к гибели… Как
повезёт.
«А жизнь то налаживается» — думал я, сидя на куче чуть
обгорелого, ещё тёплого, валежника, и пережёвывая подпечённые
оленьи уши. Нет, не какие-нибудь там грибы с подобным названием,
типа слоновьих ушей, а именно уши, грубо откромсанные наспех
заточенной железкой, от туши мёртвого животного. Молодой красавец
угодил в ловушку, очевидно спасаясь от пожара. Обе задние ноги
плотно застряли меж брёвен, а из одной торчал обломок кости. Олень
либо с разбега влетел сюда, либо сначала застрял, а потом отчаянно
пытался выбраться, калеча себя. Туша обгорела сзади, примерно до
половины, но спереди уцелел даже мех.
Когда я обнаружил этот подарок спустя несколько часов ходьбы по
испепелённому распадку, я не знал, что делать то ли плакать то ли
плясать джигу. Мне досталась целая гора мяса, но что это было за
мясо — труп, падаль. Я с трудом переборол отчаянное стремление
вцепиться зубами в подрумяненный пожаром окорок: остановил, не так
давно вернувшийся, здравый смысл и дикая вонь палёной шерсти.
Сначала я ходил вокруг да около, мучительно соображая, затем,
чтобы не тратить время попусту, уселся затачивать небольшую
металлическую пластину из ассортимента прихваченного с собой хлама.
Чтобы мясо осталось пригодным в пищу, животное необходимо
освежевать в течение считанных минут после смерти — спустить кровь,
снять шкуру, вынуть внутренности. Сколько же пролежал данные
экземпляр, я мог предполагать только по косвенным признакам. Сам
труп не был холодным и затвердевшим, однако такому
специалисту-патологоанатому как я, я не стал бы доверять. Но.
Сейчас я готов был жрать хоть жаренные копыта, так хотелось есть.
За время пути голод вроде поутих, но напившись воды в найденном по
дороге роднике, я вновь ощутил рези в желудке.
Я закончил терзать неподатливую железку и приступил к делу.
Вооружившись мыслью о том, что в хрящевой ткани ушей не могло
собраться много вредных веществ, я начал именно с них, кроме того,
в хряще содержатся какие-то полезные для желудка и суставов
вещество — это я помнил с детства. Оленьи уши я отделил от головы
довольно грубо; сделать это более изящно не позволили особенности
заточки разделочного инструмента. Глубокие раны на голове животного
не кровоточили, лишь виднелись бардовые, вяло перетекающие сгустки.
Кровь, конечно же, свернулась и глупо было бы надеяться на
обратное. На дне распадка я отыскал неостывшие угли и быстро развёл
костёр. Осмолил уши до состояния когда кожа подгорела и полопалась,
содрал её и продолжил жарку уже над углями. Я вертел нанизанные на
прут уши до тех пор, пока они сами чуть не превратились в угольки,
и только после этого осмелился поднести полученный продукт ко рту.
Тщательно обнюхав я наконец откусил самый тонкий край. В течение
минут десяти я употребил одно оленье ухо целиком.