Герр Хатор пожал плечами:
– Да какая, в сущности, разница? Главное, что
оборотень мертв и люди в безопасности. Аарон, вы сами дальше
управитесь?
Староста с достоинством поклонился:
– Конечно, господин. Нам бы только с воротами помочь,
а там мы уж отправим в город посыльного, дождемся помощи.
С дровами, думается, проблем не будет, колодцы не пострадали,
хотя с едой…
– Оставлю, сколько смогу, – успокоил его купец. –
Потом и звери сюда вернутся, урожай соберете, огороды восстановите,
да и соседи помогут. Родные-то небось у многих по селам остались?
Так что на первых порах хватит, а мы и поохотиться по дороге
можем. Народу много, справятся.
– Благодарю, господин Хатор. Вы, когда на обратном пути
будете, не побрезгуйте, заверните снова. А уж мы отблагодарим,
как требуется. Вы меня знаете, я добра не забуду.
– Будет время – заверну. Гаррон! Пускай люди отдыхают
и отсыпаются. А завтра с рассветом выходим.
Южанин кивнул:
– А с оборотнем что? Сжечь?
– Не надо, – отозвался Дядько. – Вони скоро и без
него будет предостаточно. Просто закопайте по-быстрому, и все:
после эльфийской стали еще ни один волкодлак не ожил. Но если не
желаете рисковать, то башку ему отрубите. Желательно сейчас, пока
солнце не взошло, и он не перекинулся обратно, а то
потом… может, и не решитесь.
Селяне недоуменно переглянулись, но в это время громадный зверь
вдруг шевельнулся, вынудив их непроизвольно шарахнуться в стороны.
Длинные волчьи лапы чуть согнулись, царапнув когтями землю, затем
дрогнули веки, куда-то провалилась оскаленная морда, странно
зашуршала шкура.
– О великие боги! – сдавленно прошептал кто-то. –
Смотрите!
– Кажется, и вправду меняется!
Оборотень вдруг весь обмяк, съежился до размеров обычного волка,
длинная черная шерсть посерела, побледнела, а затем начала
стремительно опадать, открывая изумленно-испуганным взорам бледную
ровную кожу. Жутковатые на вид когти уменьшались до тех пор, пока,
наконец, полностью не пропали. Хвост тоже незаметно исчез. Зубы
проворно втянулись в десны. Страшная морда сперва сделалась
плоской, а затем и вовсе преобразилась в совершенно обычное
лицо, все еще искаженное болью. Глаза утратили хищный желтый блеск,
а еще через пару минут перед людьми осталось лежать обнаженное
мужское тело, за левым ухом которого провокационно блестело
несколько капелек крови.