Жестяной знак в форме пузырька с
длинным горлышком и змеиной головой вместо крышки был запаян ровно
посередине в нескольких местах, как будто кто-то без всякой жалости
оторвал нижнюю часть.
— Когда Гвин было восемь, наш
травник напился вусмерть и в мое отсутствие во всеуслышание обозвал
Еванию ведьмой, у которой лаванда свежее, чем у него. Потому что
клиенты покупали эту лаванду у моей жены охотнее. Вишенка это
услышала. Она в гневе наступила пьянчуге на ногу и бегом помчалась
к дверям аптеки. Раздался взрыв, который напугал всех соседей.
Вывеску разорвало пополам. И нижний кусок угодил прямо вот, —
мастер над проклятиями пальцем показал на противоположную сторону
улицы, где в деревянной двери осталась глубокая борозда, — сюда.
Впрочем, все обошлось весьма малой кровью, если вдуматься. Никого
не зацепило. Как позже Гвин утверждала, она целилась в витрину, а
не в вывеску. Взорвись стекло, все обернулось бы гораздо хуже.
Иврос усмехнулся.
— Вы отругали ее за это? — импери
лукаво прищурился. — Или за то, что так плохо прицелилась?
Авериус Гарана одарил колдуна
ироничной улыбкой.
— Лишь за то, что потеряла
хладнокровие, — а потом архимаг вдруг признался. — Но я и похвалил
ее. Потому что без колебаний кинулась защищать маму. Моя вишенка.
Но мы уже приехали. Вот лавка моей супруги.
Впрочем, он мог бы и не говорить
этого.
За большим окном скрывался настоящий
зимний сад. В кадках, глиняных вазах и жестяных ведрах в изобилии
стояли цветы. Яркие и живые, в обрамлении зелени. Будто и не было
снаружи зимы. Сочные гиацинты, пестрые астры, скромные ромашки,
гордые далии и, конечно, нежные розы. А еще великое множество
цветов, которые молодой колдун никогда прежде не видел. В свете
масляных ламп и фигурных жаровен они казались чем-то невероятным.
Никак не вяжущимся с погодой снаружи, где подмороженная снежная
крупа хрустела под копытами лошадей. Ничего удивительного не было в
том, что хозяйку этого места могли называть ведьмой. В том
празднике жизни явно скрывалось колдовство. Но даже сквозь витрину
Иврос увидел, что в царстве живых цветов главным украшением были не
свежие розы и лилии, а их хозяйка. И поначалу ему почудилось, что
он сошел с ума.
Эти ярко-алые волосы и стройный стан
под темно-синей тканью шерстяного платья…
Быть может, он ошибся? И Авериус
что-то не договорил ему о своих планах? Могло ли случится такое,
что она не осталась в Нордвуде? Что в дороге их обогнали?