— Что слышал, —
тихо продолжил Фабрис. — Мне доложили как распорядителю дворца, что он
найден мёртвым в своей камере. Времени было пять часов утра, меня подняли с
постели, мне стал одеваться, спуститься в подвал… Одним словом, вся дорога
заняла почти час. До казни оставалось совсем чуть-чуть. Я шёл и думал, что
теперь делать: это же скандал. Потом решил, что мы попросту вынесем на площадь
его неподвижное тело и обезглавим, люди удивятся, но никто ничего не поймёт,
но…
— Но? — Эжен
стиснул подлокотники кресла.
— Но, когда я добрался
до нужного этажа, в камере никого не было. Охранники сказали мне, что глаза
Рудольфа смотрели на них, вызывая такой страх, что они поспешили сбросить в
реку труп.
— Ты с ума сошёл! И
ты никому не сказал?
— Конечно никому!
Только августу! Никто больше не должен об этом узнать, Эжен. Я говорю тебе
только потому, что давно тебя знаю, и потому что твоя супруга — его
супруга. Если Рудольф не умер, если его мёртвое тело вышло из воды и пошло
своим путём — весьма велик шанс, что оно направится домой. В Облачный
город.
— Или к союзникам на
восток.
— Всё возможно. Но я
решил, что должен тебя предупредить.
Эжен кивнул.
— Спасибо, —
без особого чувства благодарности произнёс он. Куда больше его успокоила бы
информация о том, что Рудольф не просто убит, но распилен на части и сожжён.
— Делаю, что
могу, — подтвердил Фабрис, отлично понимая, что чувствует в эти мгновения
его друг.
— Ну, а
теперь, — продолжил он, откидываясь на спинку кресла и навешивая на лицо
улыбку, — расскажи мне, как твоя супруга?
Эжен повёл плечом. Он
толком не знал пока, что рассказать, да и годы разгульной жизни приучили его
держать язык за зубами, когда спрашивали о тех, с кем он спит.
— Вам
удалось, — Фабрис демонстративно сцепил руки в замок, — подтвердить
свой брак?
— Нам что-то могло
помешать? — спросил Эжен, ещё не решивший, как отвечать. Раскрыть сразу,
что между ним и Калли ничего не было, означало поставить под удар свой мужской
авторитет. Сказать, что брачная ночь прошла хорошо — означало отрезать
путь к разводу — или, по крайней мере, усложнить.
— Насколько я успел
заметить, невеста холодна как лёд, — хмыкнул Фабрис.
Эжен повёл бровью.
— Нет такого
айсберга, который нельзя растопить.
— Ну-ну, —
пробормотал Фабрис. — Должен предупредить: Вержиль хочет, чтобы брак был
спаян на века.