Из совокупности отрывочных сведений постепенно слагалось
убеждение, что в недалеком будущем наш Юго-восток может стать
ареной больших событий. Природные богатства этого края, глубокая
любовь казаков к своим родным землям, более высокий уровень их
умственного развития в сравнении с общей темной крестьянской
массой, столь же высокая степень религиозности, патриархальность
быта, сильное влияние семьи, наконец, весь уклад традиционной
казачьей жизни, чуждый насилию и верный вековым казачьим обычаям --
все это, думал я, явится могучими факторами против восприятия
казачеством большевизма.
Уже тогда в нашем представлении Дон был единственным местом, где
существовал порядок, где власть, как мы слышали, была в руках всеми
уважаемого патриота, генерала Каледина.
Мне казалось, что Донская земля скоро превратится в тот район,
где русские люди, любящие родину, собравшись со всех сторон России,
плечо о плечо с казаками, начнут последовательное освобождение
России и очищение ее от большевистского наноса. При таких условиях,
конечно, долг каждого человека и гражданина быть там, и принять
посильное участие в предстоящем большом русском деле, а не сидеть в
армии, сложа руки и выжидать окончания событий под защитой своей
шкуры румынскими штыками.
О своем решении оставить армию, я в средних числах ноября
доложил командующему армией генералу Келчевскому, подробно
мотивируя ему причины, побуждавшие меня на это. Анатолий
Киприянович выслушал меня очень внимательно, но к глубокому моему
удивлению, не высказал ни одобрения, ни порицания такому моему
решению. Мое заявление он встретил равнодушно, и выразил лишь
определенное сомнение в благополучном достижении мной пределов
Донской области.
Помню точно, что такое же безразличие я встретил и со стороны
нового начальника штаба генерала В. Тараканова и большинства моих
сослуживцев. Только в лице пары или тройки из них, я нашел
сочувствие моему решению, что послужило мне большой моральной
поддержкой для приведения в исполнение моего замысла. Чрезвычайно
были характерны и не лишены исторического интереса рассуждения
большинства моих соратников по поводу моего отъезда, являвшиеся
отражением тогдашнего настроения огромной массы нашего офицерства.
В главном, они сводились к следующему тезису, что де на Дону казаки
ведут борьбу с большевиками, ты - Поляков -- казак и потому, если
желаешь, то можешь ехать к себе.