Так что мне нужно найти модистку, чтобы она перешила мне правый
карман под подкладкой. Заодно и патронов подкупить. Кроме того,
глушитель мне сейчас не сделать, но можно будет купить маленькую
перьевую подушку "думку" и носить ее с собой в узелке. Звук
выстрела она если и не приглушит, то исказит, а это уже хорошо.
Пойдет на первое время, пока не соображу себе нормальный глушитель.
Глушители уже лет двадцать как известны, но применяются пока одними
охотниками — джентльменство на войне всё ещё не изжило себя.
Ничего, это быстро пройдёт.
Кроме прочих дел, я по несколько раз в день, посещал
железнодорожный вокзал, надеясь, что именно там легче всего
ориентироваться, особенно, если встретишь пассажиров, приехавших с
юга. Поезда на юг, в частности на Ростов не шли. Совсем, хоть ты
тресни. А ценное время буквально утекало сквозь пальцы. Сейчас
каждый час – на вес золота.
Железнодорожная станция представляла сплошное море воинских
эшелонов, ожидавших отправки. Вот стоит санитарный эшелон. Персонал
военно-санитарного поезда состоял в основном из женщин. Это были
сестры милосердия и санитарки, в большинстве своем, совсем еще
девочки, недавние школьницы. Мужская часть состояла всего из
нескольких человек охраны и проводников. Так не отвлекаемся, я тут
по делу. Что известно? Почти ничего. Сообщение с югом
поддерживается лишь на небольшом сравнительно расстоянии, все
эшелоны дальнего следования пока остаются в Киеве.
С неба сыплется то ли дождь, то ли снег, и дует противный
ветер.
Слышу как солдаты, снявшие погоны и кокарды, поют знакомую
мелодию: "Все пушки, пушки грохотали, на поле лег густой туман...".
Кажется, слова немного не те. Рядом оборванные матросы, потерявшие
где-то свои корабли, пели гимн анархистов: "...Довольно позорной и
рабской любви, мы горе народа потопим в крови..."
Анархисты, как я уже слышал, Советскую власть, так же как и
любую другую, не признавали и собирались бороться и с ней.
Измученный бессонными ночами, задерганный и сбитый с толку
грубыми требованиями солдат и нетерпеливой публики, комендант
станции, на многочисленные вопросы, сыпавшиеся на него, давал
охрипшим голосом, сбивчивые, несвязные и неудовлетворительные
объяснения, что не только не вносило умиротворения, но еще сильнее
разжигало страсти всей огромной людской массы, осевшей на вокзале.
Видно было, что и сам комендант не знает причины задержки эшелонов
и поездов южного направления и потому, естественно не может
удовлетворить любопытство нетерпеливой публики.