Выслушав магистрата, Сильва оглянулась посмотреть на плачущую
девочку, сопровождавшую тело погибшей матери, а потом посмотрела на
хромого человека в сером плаще, неуклюже удаляющегося прочь, не
дожидаясь благодарностей.
— Кажется, да, сэр… Кажется, смекаю…
***
— … В общем, с тех пор как он вернул тело её матери, она от него
не отставала. А он по возможности присматривал за ней, учил
тонкостям бытности последователем, как драться, охотиться и
понимать свои навыки. Он, можно сказать, заменил ей отца. Оттого
его недоговорки в данный момент имеют довольно болезненный
отклик.
— Мда. Человек он неплохой. Но в некоторых моментах типичный
мужик, — ответила Гемера.
На мгновение задумавшись, Сильва и Эрэм ответили:
— Да, типичный мужик.
— Прям клеймо какое-то, — усмехнулся Римус.
— Не переживайте, сэр. Клеймо «типичная баба» тоже существует, —
ответила ему Гемера. — Ладно, я, с вашего позволения, откланяюсь.
Чуть исправлю свой способ ободрения.
— Если она захочет тебе врезать, мы не особо поможем.
— Не переживайте. Не захочет.
Гемера встала из-за стола. Выпив залпом остатки чая, она
проследовала к лестнице. Поднявшись на второй этаж, она оказалась в
просторном зале с регистрационной стойкой.
— Отдел курирования, значит?
— Именно, миледи. Если вам что-то угодно, прошу извинить, у нас
работа с документами, — обратился к Гемере парень-регистратор,
стоявший за стойкой.
— Нет, я не к вам. Тут девчонка во фраке не пробегала?
— Рури? Она на балконе, — парень указал на внешнюю угловую часть
этажа, где массивные дубовые двери закрывали вход на балкон.
— Спасибо. Удачи с документами.
— Спасибо, миледи.
Пройдя к дверям, женщина открыла их на себя. Там, облокотившись
на перила и глядя вдаль, стояла Рури.
— Привет ещё раз. Как воздух?
— Дышится, — сразу ответила Рури.
— Все ещё дуешься? Если да, то всё нормально. Я действительно
порой выбираю слишком грубый лом, чтобы выбить другой.
— Да все нормально. Почти. Я действительно немного сорвалась
из-за этой новости, — Рури продолжала смотреть в том же
направлении.
Приглядевшись, Гемера увидела, что та наблюдала за
противоположным углом перекрёстка. Там стоял Эреб, разговаривающий
с четвёркой людей, одним из которых был позвавший его арбитр.
— Я знаю его большую часть жизни. Он присматривал за мной
дольше, чем моя мама. Дольше, чем кто-либо, — Рури чуть шмыгнула
носом. — В таком свете новость о его отъезде напоминает мне тот
день. День, когда ушла мама. Это довольно паршивое чувство.