Братья переглянулись.
— А он хорош. Может, еще раз стукнуть
по головушке, дабы было у него это… Как ты сказал? — кивнул в мою
сторону дядя. — Бо-бо? Так? Давай-ка я тебе сделаю это бо-бо,
прибавлю умишка.
Дядя потянулся в шутливом намерении
дать мне затрещину.
— Я сейчас сама кое-кому устрою эту
бу-бу, может, не будешь свои культяпки в сторону моего сына тянуть,
пресноплюй#1 неугомонный, — с угрозой в голосе сказала мать.
Посмеявшись, Гостомысл и Радомысл
пришли к мнению, что все должно быть в меру, поэтому
членовредительством сегодня заниматься не нужно. Попытки повернуть
разговор на мое предложение о разведывательной вылазке в стан врага
попросту игнорировались. Нужно придумать что-то другое.
Можно было бы просто сбежать, но
тогда у отца не будет повода позвать Рюрика. Ведь наследник есть. И
меня будут искать. А я не хочу жить остаток жизни, оглядываясь
назад.
Отужинав, я собрался к себе. Руяна
поцеловала меня в лоб, банально схватив рукой за кончики волос,
потянув их вниз и таким образом нагнув мою голову. Хитрая женщина.
Проводив меня строгим, но любящим взглядом, он отпустила меня на
волю. Ее разноцветные глаза были полны материнской любви. Выскочив
из родительского дома, я с внутренним ликованием о закончившемся
испытании «родственниками», потопал к своей избушке. Дома я в
который раз обратил внимание, что кто-то периодически убирается
здесь, разжигает печь на ночь и оставляет корзинку с едой возле
теплой стены печи. Либо это домовой, либо у меня есть помощник по
хозяйству. Надо будет завтра узнать у отца.
Умывшись и раздевшись, я лег в
постель. Мысли мешали спать. День был насыщенный. Отъезд сестры,
обнаружение «погребного богатства», знакомство с матерью и дядей —
очень обильный на эмоции день. Немного повертевшись, я начал
засыпать, как в дверь постучались.
Стук был тихим, мне даже показалось,
что я ошибся, и мне послышалось что-то не то, но он повторился.
Вооружившись мечом, я подошел к двери и слегка приоткрыл ее,
отступая назад.
— Ларс, баляба, признавайся, ты все
забыл или что-то все же помнишь? — ворвался дядя Радомысл. —
Погребок наш цел? Ничего не пропало?
Вот же упрямый мужик. Забыл — не
забыл. Пристал же с этой амнезией. Немного переварив фразу дяди, до
меня дошла смысловая нагрузка предложения о моем погребе. Умила же
сказала, что это мои ценности, этот ушлый тип назвал их «нашим».
Что здесь происходит?