- Дурак, ты, Фриц, – хмыкнул коротышка. – Нет у большевиков рая,
они атеисты.
- Да плевать, – огрызнулся Фриц.
«Розыгрыш!!! – вдруг догадался Иван. – Да это же сраный
розыгрыш!!! Батя... точно батя заказал, чтобы попугать меня! У него
и на танковую дивизию Вермахта денег хватит. Сука, совсем сбрендил
старый. Ну, давай, стреляй, придурок! Я тебе потом так пошучу, что
хрен жопу зашьют...»
- Да тут и слепой попадет в голову, – загалдели остальные
солдаты. – Всего пару десятков метров. Ты отойди дальше.
- Что у вас тут творится? Кемпке, я вас спрашиваю? – в толпу
актеров вдруг вклинился высокий и молодой парень, в камуфляжной
куртке и офицерской фуражке. – Кто стрелял?
- Я, господин обер-лейтенант! – Фриц вытянулся и стволом
винтовки показал на Ивана. – Вот, смотрите, там русский. Непонятно
откуда взялся. Приказы не выполняет, стоит молчит, рожу кривит,
словно насмехается над нами! Вот я его и подбодрил слегка.
- Да он сумасшедший, господин обер-лейтенант, – вновь заступился
коротышка. – Смотрите сами, глаза пустые, лицо безумное. Свихнулся
от пережитого. Говорю же, видел такое во Франции. Зачем патроны
тратить? Он сам от голода скоро сдохнет.
Лейтенант посмотрел на Ваню и после короткого раздумья коротко
бросил.
- Нет времени возиться. Пристрелить! – а потом решительно
добавил. – Остальных пленных тоже. Живо, живо! Через три минуты
выступаем, передали, что возле просеки заметили русских.
- Как прикажете, господин обер-лейтенант! – обрадованно
отрапортовал белобрысый, снова вскидывая винтовку.
«Как пристрелить? За что? Сдурели?» – мысленно заорал Иван,
успел заметить вспышку, после чего все вокруг окутал мрак...
Пришел он в себя от дикого холода, сводившего все тело. Голова
разрывалась от боли, в висок словно вбили докрасна раскаленный
гвоздь.
Глаза открылись сами по себе и тут же снова зарылись от
нестерпимо яркого света. Следующую попытку Иван сделал через
несколько секунд, проморгался и обнаружил, что лежит на мелководье,
в зарослях зарослей камыша.
Приглушено матерясь, он с трудом сел, потрогал голову рукой,
зашипел от дикой боли в виске, а потом, случайно увидев берег через
прореху в камыше, снова онемел от жуткого недоумения.
Бронетранспортер все так же стоял у воды, но солдат возле него
уже не было видно. Присмотревшись, Ваня все-таки обнаружил одного
немца, но тот почему-то не стоял, а лежал на пригорке, широко
раскинув руки, было отчетливо заметно, как ветерок шевелил светлые
пряди волос на его голове.