Там я порадовалась, что в Гальцево есть уличные фонари, которые через один, но работали. Иначе было бы совсем жутко. Ни редких машин, ни случайных прохожих, будто все вымерли. Белый снег, тёмные административные здания и вытянутые, мрачные силуэты елей навевали чувство необъяснимой тревоги. Темень всегда страшит, потому что не знаешь, кого она может скрывать. А если Мурзик захочет отомстить? Кричи — не кричи, никто не услышит. Снова глупые мысли лезли в голову. Нет, не станет же он опускаться до подобных вещей.
Но когда от разлапистой ели отделилась чёрная тень и устремилась ко мне, я вздрогнула, на секунду замерла на месте, а потом пустилась наутёк. Как бы быстро я ни бежала, позади слышался приближающийся топот.
— Да стой же ты! Марина! — раздался прерывающийся тонкий голосок. — Или ты хочешь, чтоб я из-за тебя убилась?
Я оглянулась через плечо и увидела, что мой преследователь всего лишь женщина в коротеньком пальтишке. Как раз в этот момент она заскользила по наледи, смешно размахивая руками, чтобы сохранить равновесие.
Пришлось остановиться, хотя я с удовольствием избежала бы любого контакта со знакомыми из прошлой жизни. Женщина подлетела ко мне, проехав по льду на подошвах сапожек, и шутливо толкнула в бок. От неожиданности я чуть не упала.
— Чего убегаешь? — вблизи моя преследовательница оказалась не женщиной, а девчонкой лет восемнадцати-двадцати, белокурой, с тонкими чертами лица и вздёрнутым носиком.
— Домой спешу, — промямлила я, не зная, как вести себя с нею.
— Тётя Валя говорит, что тебе нездоровится и ты не хочешь ни с кем общаться.
— Так и есть.
— Но ты же пойдёшь с нами поздравлять с днём рождения Антонину Ивановну? Она будет рада тебя видеть.
Я наморщила лоб, но память так ничего и не выдала.
— Ну, давай вспоминай, это же наша классная. Меня-то хоть помнишь?
Я отрицательно покачала головой.
— Светка я. Твоя лучшая подруга, между прочим. Эх ты!
— Наши многие будут. Потом забуримся куда-нибудь, погудим, вспомним школу. Я забегу за тобой.
От такой, как она, не отвертишься просто так. Чем-то эта девушка напомнила мне Дашу. Может, действительно пора перестать прятаться за беспамятством и пытаться жить дальше.
— Забегай, — подумав, я дала согласие, в котором Света, очевидно, не нуждалась.
— Ладно, помчалась я. Сейчас магазин закроется, а дома хлеба нет. Мать ругаться будет, — протараторила она, чмокнула меня в щеку и развернулась в обратную сторону.