***
Он наощупь
достал несколько щербатых монет и покрутил в пальцах. Прохладное
серебро приятно охладило внезапно вспотевшую ладонь.
Берхард
долго молчал. Гримберт напряженно слушал его хриплое дыхание,
пытаясь понять, о чем тот думает. Судя по голосу, этот человек
немолод. В Бра не так много фабрик, как в прочих городах Салуццо,
оттого воздух относительно чист, иногда на здешних улицах можно
встретить даже пятидесятилетних стариков. Сколько ему? Сорок? Сорок
пять? Не тот возраст, когда серебро туманит разум. К тому же,
жадные люди редко возвращаются из Альб живыми. Нет, алчность – едва
ли та наживка, на которую надо ловить этого мерзавца. Гримберт
стиснул зубы. В его арсенале других сейчас не было.
- Ты
когда-нибудь был в Альбах?
Вопрос был
задан холодно, без любопытства.
-
Что?
- Был
когда-нибудь в здешних горах?
Да, хотел
было сказать Гримберт. Иногда мы с загонщиками отправлялись в
предгорья Альб, чтоб затравить пещерного медведя или перехватить
шайку контрабандистов, шныряющих горными тропами на границе
Туринской марки.
Хорошее
было время, веселое время. С контрабандистов сквайры заживо срезали
кожу и прибивали ее к окрестным деревьям. Окрестные рыцари шутливо
называли такие «Туринскими указателями».
- Нет, -
смиренно ответил Гримберт, - Не приходилось.
Берхард
презрительно фыркнул и звук получился сухой, почти
металлический.
- Эти горы
убили больше народу, чем три последние войны и Железная Ярмарка.
Они не любят дураков. А я буду кромешным дураком, если сунусь туда,
да еще и со слепым на поводке. Да ты разобьешь себе голову о первый
же столб, не дойдя до городских ворот!
- Я не
стану обузой. - Гримберт позволил себе немного повысить голос, - У
меня нет глаз, это верно, но голова как будто на месте.
- В таком
случае ты сообразишь, как побыстрее убраться с моего
порога.
Дверь
захлопнулась с гулким деревянным стуком, похожим на тот звук,
который при резком смыкании издает крышка гроба. Гримберт подался
было вперед, рефлекторно пытаясь задержать ее свободной от клюки
рукой, но потерял равновесие, споткнувшись о булыжник, и едва не
упал. Обступившая его темнота гадливо засмеялась, сквозь этот смех
лязг задвигающегося засова показался еще более тягостным
звуком.
Вот и все.
В теле вдруг закончились силы. Вытекли, как вода из треснувшего
кувшина. Ноги загудели, будто им уже пришлось пройти сотни миль по
острому горному камню, все сухожилия обмякли, перестав удерживать
члены. В груди затрещали неправильно сросшиеся ребра, полыхнул
огненной рекой растянувшийся на боку рубец.