— Насколько огромное?
Купец полез за пазуху и достал небольшой мешочек. Развязал и
высыпал его содержимое на стол.
Анхореотеф увидел несколько фиников, кедровых орехов и
фисташек.
— Что это?
— Финики, господин...
— Я не слепой, — повысил голос Анхореотеф.
— Это чтобы не забыть, господин, — заторопился Ибирану, — финик
— это пятьсот колесниц. Фисташка — двести. А кедровый орех — сто.
Вот эти «финики» придут из Хатти, Хакписа, Вилусы и Питассы. Эти
«фисташки» из Киццувадны, Каркемиша, Митанни, а эти...
— Три тысячи семьсот, — перебил его Анхореотеф.
— Да, мой господин. Они соберутся в Тархунтассе через месяц.
Анхореотеф некоторое время молчал, потом пододвинул к Ибирану
свой мешок.
— Твоя награда.
— Благодарю, господин, — купец принялся кланяться, мешок
проворно прибрал, — я могу идти?
— Ибирану?
— Да, господин?
— Ты не спросил меня, что следует передать Теретсабу.
— Прости, господин. Думаю, я знаю, что нужно.
— Да ну, — приподнял бровь Анхореотеф, — и что?
— В Куше волнения, воинство Сутеха выступает туда.
— Верно. А воинства Амена и Ра пойдут в Амурру. Через локон
Хонсу.
Локон Хонсу — лунный месяц. Хонсу — «Странник»,
олицетворение бога луны, изображался с волосами, заплетёнными в
косичку, «локон юности».
— Да, господин.
— Ступай.
— Благодарю, господин.
Купец поспешил к выходу. Анхореотеф некоторое время сидел
неподвижно и будто завороженно смотрел на финики и фисташки. Затем
сгрёб их ладонью, встал, подошёл к притихшему папаше Снофру и молча
выложил перед ним на стол десять золотых колец. Папаша согнулся в
поклоне. Анхореотеф вышел на улицу.
Он, конечно же, оказался здесь в этот час не случайно и то, что
узнал, не могло ждать до восхода Хепри. Возле питейного дома его
ожидала колесница. Верховный Хранитель взошёл на неё и велел
вознице трогать. Тот не стал уточнять, куда следует ехать. Знал —
во дворец.
Анхореотеф поднялся по широкой лестнице, миновал длинные
освещённые лампадами коридоры, прошёл мимо стражи шардана на
открытую террасу, с которой открывался вид на Великую Реку. Внизу
мерцали огни города. Анхореотеф склонился на пороге.
— Да живёт вечно, Величайший!
Пер-оо, Великий Дом, фараон Усермаатра Рамсес Мериамен, да будет
он жив, невредим, здрав, спать не ложился. Он ждал вестей,
упреждённый Верховным Хранителем о появлении лазутчика. А вместе с
ним ожидали ещё четверо — военачальники Небмехит и Урхийя, а также
могущественный чати Пасер, правая рука Величайшего. За длинным
столом в одиночестве сидел Пентаура, глава писцов Сешат, что
составляли тайнопись. Вокруг него на столе были разложены свитки и
письменные принадлежности.