— Зачем здесь человек?
— Он мой союзник и хозяин этих земель.
— Хозяева земель приходят и уходят, а мы остаемся. Зачем ты
привела его?
— Чтобы он судил.
Вот как? А об этом она «забыла» упомянуть! Переговоры,
переговоры… Что значит судить? И по каким законам?
— Кто дал право человеку судить в нашем мире?
— Я. По праву матриарха живущего здесь клана Аянь.
— Это спорный статус, младшая сестрица.
— Только для Фань. Остальная родня признала меня уже много лет
назад. И не зови меня так — мы не из одного помета!
— Но наши матери были сестрами.
— Очень давно. Это не имеет значения!
— Для меня — имеет. Как и спорный статус твоего судьи. Он же
официально мертв, тебе же это известно, я надеюсь?
— Получше, чем тебе. Но вот он стоит перед тобой — живой и
здоровый.
— Это легко исправить. И первое, и второе.
В этом месте их скоротечно протекающего диалога она впервые
посмотрела на меня и продемонстрировала острые когти на тонких,
покрытых шерстью пальцах. А я, прежде чем сообразил, что делаю,
оскалился в ответ. Так, знаете, будто нехотя под принуждением
улыбнулся на камеру — во все тридцать два.
Матриарх Фань даже отшатнулась. Сделала шажок назад,
сгруппировалась, шерсть на загривке вздыбила. До меня с опозданием
дошло, что в зверином царстве моя улыбка расценивалась как
угроза.
Но обратно было уже не повернуть. Я и сам принял схожую позу,
уставился на нее с неприкрытой угрозой и в таком положении замер.
Как и она. С минуту мы мерились взглядами, а потом лиса перетекла в
более свободную позу. Даже расслабленную.
— Ладно! — раздраженно взмахнула рукой она. — Пусть судит, я не
против!
Моим мнением матриарх Фань позабыла поинтересоваться, как и ее
«младшая сестренка». Впрочем, я же пришел?
— Тогда я обвиняю тебя в нарушении территории! — тут же заявила
Хули Цзин. — Без веских причин твой молодняк охотится на моей
территории, отбирая то, что принадлежит мне по праву!
— Что за нелепость! — тут же завопила обвиняемая. — Никто не лез
в твои болота…
— Ах-ах! Так это все-таки мои болота?
— ТИХО!
Слово я вытолкнул техникой «воодушевления». Пропитал его всем
тем гневом и раздражением, которое накопилось во мне. Я уже понял,
что, если не вмешаюсь, всю ночь проторчу тут, выслушивая, как
ругаются две склочные бабы. Которые еще и родственницы! Вот же
угораздило влететь-то так!