— Кто? — удивилась я, услышав «Рэй». — Виконт?
— Мальчишка. Подсобник. Он был у вас.
— А! Конечно.
Они вдвоём затащили здоровенный чан в туалетную комнату, оттуда послышался шум наполняемой ванны. Мне требовалась помощь, но с толстухой не хотелось оставаться наедине, а мальчика было неловко привлекать, поэтому я спросила:
— Нет ли в трактире девочки, чтобы помогла мне принять ванну?
— Моя сестра с удовольствием согласится, — обрадовано воскликнул Гай, — Лида.
— Очень хорошо, приведи её.
Мальчишка убежал, а толстуха, уходя, предупредила:
— Деньги не давайте. Хозяин всё одно отберёт.
— И тебе тоже?
— И мне, — печально пожала плечами служанка, — жадный, как сам…
Она вышла, не закончив мысль, так я и не узнала степень алчности хозяина трактира.
Вскоре пришедшая Лида не выглядела такой забитой, как брат, но и разговорчивой её нельзя было назвать. Девочка лишь подтвердила догадку, что они с Гаем двойняшки. Небольшой рост и некая угловатость выдавали в серьёзной и уверенной на вид девочке отроковицу. Я тоже не была расположена к разговорам, поэтому внутренне поблагодарила Лиду за сдержанность.
Тёплая вода, лавандовое мыло, щётка в ловких ручках помогли избавиться и от дорожной пыли, и от усталости. Лишь горечь от потери родных невозможно удалить так просто.
Обтерев меня насухо махровым полотенцем, размером с небольшую лужайку, помощница указала на небрежно брошенный поверх сложенного на стуле платья кошель:
— Видел кто?
Я, натягивая рубаху, неопределённо угукнула. Болтливая служанка точно видела, и хозяин, кажется, тоже.
— А что?
— Худо, — нахмурилась Лида, — в прошлом годе маму с папой ограбили и убили.
Я задохнулась от нахлынувшего густой волной сочувствия:
— Вы сироты? Кто заботится о вас?
Лида зыркнула на меня сердито:
— Я могу позаботиться и о себе, и о брате. Кошелёк напоказ не выставляйте.
Её покровительственный тон умилял. Так выговаривают младшей сестрёнке, но никак не взрослой малознакомой тёте. Лида занялась уборкой в ванной комнате, а я приготовилась ко сну. Кошель спрятала в котомку. Поразмышляв с минуту, достала револьвер и сунула его под подушку. Девочка, завершив дела, пожелала доброй ночи, велела запереть дверь и, громыхнув на прощанье жестяным ведром, ушла.
Спала я урывками. То проваливалась в бездну, то, выныривая, оказывалась в каменной воронке, стремительно закручивавшейся в гипнотический вихрь. Пугающие картины сменялись улыбчивыми лицами родных. Мама и папа старались утешить меня ободряющими взглядами, но едва я устремлялась кому-нибудь навстречу, как видение отступало, и я обнаруживала себя в неосвещённой комнате трактира.