Прошло время. Умер отец. Молодой Дворецкий женился, потом
овдовел. Полюбил другую. Мария, однако, держалась католичества, и
весьма огорчала Рудана, не уступая мольбам и призывам казака
принять его православную веру. Потому-то и жили они невенчанными,
ни в костеле, ни в церкви.
Дворецкий старался для себя и для короля, и не сомневался в
расположении последнего, и твердо знал, случись невзгода, и
протянет монарх руку помощи. “Другие государи скупы на благодеяния,
думают, подданным, как детям, вредно без конца мирволить. Не таков
мой король, широка душа его!” – рассуждал воевода.
Не пустует в сердце место, назначенное для тревог. Жалила
Дворецкого мысль, что еврейские деньги выкупили его из плена. Стало
быть, не миновать расчета, и потому росла в нем неприязнь к хитрому
племени. Опять же Мария, упрямая баба, противится православию. Но
пуще всего досаждает Дворецкому сосед, польский шляхтич Даниэль
Равелинский.
2
Истинный казак, хоть простой ратник, хоть высокого воинского
звания, не станет подолгу дома сидеть, за огородом смотреть, на
печи лежать да с женой бабиться. Потому-то сотник Рудан Дворецкий
бывал в имении своем наездами, а так все больше отдавался бранному
труду. Дерзкий и корыстный Равелинский безжалостно насмеялся над
верноподданным и честолюбивым витязем.
Как-то раз вернулся Рудан домой, и великое горе встретило его у
ворот. Обезлюдела усадьба. Сын схоронен месяц назад. Мария бросила
его. Даниэль завладел ею. “Иноверка лукавая! Снюхалась с проклятым
поляком, сбежала, католическим браком соединилась с ним. Теперь уж
люби не люби, а конец любви. Только смерть негодяя вернет мне
Марию!” – думал Дворецкий. Дворовый человек сказал, что отрок
вступился за честь отца, тогда бешеный поляк самолично засек мальца
насмерть. Собственной дерзостью наглеет лиходей. Сверх всего
Равелинский самоуправно присвоил себе изрядный кусок фамильного
пастбища Дворецких и обнес прочным забором украденную землю.
Первая мысль Рудана: “Месть, расправа! Найти беглецов, голову
снести супостату, проучить Марию и вновь завоевать ее!” Однако, по
здравом размышлении, опорожнив с горя чарку-другую горилки,
оскорбленный отец и муж отверг естеством подсказанный порыв души.
Вспомнил, что он любимец короля, потому, дабы не терять монарший
кредит, надлежит ему быть законопослушным подданным, и сообразно с
этим действовать.