Булат, огонь и кровь смердели на польских и украинских землях.
Бессчетно загублено душ, бурей разыгралась лютость, и сердца
завещали поколениям злобу. Выпрямила ли кривду война? Победителей
спросить? Побежденных? Да кто они, те и другие?
Рудан Дворецкий почитал лучшим отдыхом от ратного труда беседу с
Миколой Шилохвостом, другом студенческой юности. Иезуитский
коллегиум, что в городе Львове, наполнил головы молодых школяров
знаниями, а чувства – толерантностью и благородством. Шилохвост не
однажды доказал Дворецкому свою любовь и преданность. В черные дни,
когда руданово нутро терзалось горем о погибшем сыне и об
украденной любви, и ярость бессильно билась о наглость судейских и
неблагодарность короля, Микола направил гнев обиженного в русло
разума, и вместе они начертали план войны за справедливость. А
нашла Дворецкого пуля – и Шилохвост привел лучшую на свете лекарку,
и та исцелила раненого.
Памятуя о таланте Миколы к словесности, благодарный гетман
назначил бывшего однокашника историографом величайшей своей
кампании. Частенько друзья сиживали вместе, Шилохвост читал свежие
страницы летописи, Дворецкий слушал, порой соглашался, порой
поправлял.
2
Гетман, хоть нрава неуравновешенного, но в делах являл тщание и
педантство. Сражениями командовал хладнокровно и расчетливо. Народ
свой, и песни его и предания любил горячо. Жил скромно,
по-простому, но влечение имел к людям образованным, коих мало
встречал среди казаков. Умные и приятные собеседники редки, лишь
друг Шилохвост отрада души. Случалось, не насыщала дружба – и
тянулся к гадалкам и ворожеям, а то и к стопке. Летописец во многом
схож был со своим гетманом, а сходство тесно сцепляет друзей. Что
один любит, то и другому мило, что первый ненавидит, то и второму
гадко. Как и Рудан, болел Микола пристрастием к потустороннему. Не
сомневался в переселении душ и мнил себя в новом обличии великим
сочинителем лет эдак через двести.
- Слушаю тебя, Микола, и дивлюсь. Вроде, хроника под твоим
пером, а ты красу степи и Днепра живописуешь или лихими казацкими
танцами хвалишься! – упрекнул Дворецкий.
- От истории не убудет. Славлю прелесть и силу земли украинской,
- ответил Шилохвост.
- А песни чудные не забудешь?
- Как можно? Вот послушай-ка, что вставил в летопись:
“Куда ж ты, мой милый,