- Гм… Это
воистину Соломоново решение. Я не вижу больше препятствий к поездке
принца. Но право слово, я завидую вам, молодые люди! Найти для себя
новое дело, и отдаться ему со всем жаром души! Это возможно только
в молодости. Наслаждайтесь ею, мои мальчики!
Император
растроганно обнял меня и расцеловал.
Механики с
помощью солдат выкатили все четыре самолёта на старт. Сегодня
запланированы групповые полёты, о чём народ известили глашатаи с
мегафонами, стоящие вдоль ограничительной линии через пятнадцать
метров. Мы с Вильгельмом подошли к первому в строю самолёту, и я
вручил ему свернутый германский флаг.
-
Вильгельм, когда мы сделаем второй круг, по моей команде сбросите
германский флаг. Я сброшу русский. В воздухе они развернутся, и
величественно опустятся вниз, а там их немедленно поднимут
солдаты.
- Эх, жаль,
что я не увижу этого внизу!
-
Помилуйте, Вильгельм, Вам для этого придётся разорваться надвое.
Или Вы решили не лететь?
-
Действительно, Пётр, я не желаю рваться! – засмеялся
Вильгельм.
Мы заняли
свои места, и я поднял руку, показывая готовность к полёту.
Остальные пилоты тоже подняли руки. Все готовы, ждём команды
руководителя полёта, коим выступил наш жандарм. Власьев в форме и
при орденах, взмахнул своим флагом в жёлто-красную клетку.
Пропеллеры закрутились, и по вторичному взмаху клетчатого флага
солдаты прекратили удерживать самолёт, а мы, всё ускоряясь,
покатились по полю. Трибуны восторженно гудели. Взлетели удачно,
почти синхронно. В воздухе мы выстроились в шеренгу, на расстоянии
крыла от крыла не более десяти метров, и сделали первый круг.
Второй круг сделали, перестроившись журавлиным клином: я с
Вильгельмом впереди (ничего личного, просто положение обязывает),
Можайский встал справа, а Степанов и Иванов слева. Когда мы после
перестроения снова приблизились к полю, я громко скомандовал
Вильгельму:
-
Сбрасывайте флаг!
И
одновременно с ним я сбросил русский флаг, притороченный к фюзеляжу
справа от меня. На флагах сверху был укреплён парашют, а снизу
грузик, потому они развернулись, и красиво развеваясь, стали
опускаться. Народ на поле взвыл так, что было слышно даже здесь, на
высоте триста метров, сквозь пыхтение двух паровых
машин.
- Как
ощущения, Вильгельм?
- Я
чувствую себя триумфатором!
Я начал
набирать высоту, Можайский и Иванов разошлись в стороны.
Непосредственно над полем нарезал круги Степанов.