Это
прекрасно, что на моторном заводе зарождаются традиции настоящего
пролетарского воспитания. Впрочем, я не должен произносить таких
слов даже мысленно, чтобы вслух как-то не проболтаться: как бы в
смутьяны-марксисты не записали! Рано ещё. Вот наберу финансового и
политического веса, заработаю авторитет в военной среде, тогда буду
волен демонстрировать любые взгляды. А пока молчок.
Паукер
получил задание набирать два новых конструкторских бюро: по
разработке малооборотных двигателей водяного охлаждения и по
проектированию автомобилей и тракторов. У генерала уже завелись
весьма способные и амбициозные ученики, готовые взяться за любую
перспективную задачу, и эту задачу им преподнёс я. Правда, я имел в
виду совершенно мирную сельхозтехнику, но военные профессионалы
сразу увидели возможность её военного применения: тракторы они с
самого начала между собой стали называть артиллерийскими тягачами.
Пришлось выделить время для отдельной беседы, чтобы объяснить: для
сохранения секретности необходимо использовать именно термин
мирный, сельскохозяйственный. Это потом наш трактор потянет пушки и
военные грузы, а там и обрастёт броневой оболочкой, но пока
трепаться об этом не время.
Ещё одна
группа Инженерной академии занялась проектированием паровой турбины
тройного расширения. Мне в этой связи не было известно совершенно
ничего, кроме словосочетания «тройное расширение», но
преподавателям оно не показалось чушью, и они взялись за дело.
Единственное что я от них потребовал – чтобы они, едва надумают
хоть что-то конкретное, незамедлительно это
запатентовали.
Надо
сказать, преподаватели и слушатели инженерной академии прекрасно
сознают, что грань между цивильным и военным в их творчестве более
чем зыбка, не чужды им и понятия сохранения тайны. В этом отношении
с ними гораздо легче, чем с армейскими и флотскими офицерами, среди
которых болтунов и фанфаронов если не большинство, то по меньшей
мере половина. Это оказалось для меня одним из сильнейших
разочарований в этом мире. Вторым по значимости оказалось
разочарование в образовательном и умственном уровне старших
офицеров и генералитета.
Скажем,
пообщался я с начальником Николаевской академии Генштаба Михаилом
Ивановичем Драгомировым… Хотел обсудить с ним план предстоящих
манёвров. И что? Этот долболюб сходу заявил, что сам замысел
подобных учений он считает глупостью и напрасной тратой сил и
средств. Самолёты он объявил дорогостоящими игрушками, а мою мысль
о применении на самолётах скорострельного оружия вообще привела его
в ярость. У меня возникло впечатление, что не будь я особой
императорской крови, этот самодур сгноил бы меня самым зверским
образом.