Мы вновь начали подниматься. Ступени были основательные,
широкие, хотя идти приходилось гуськом: места между стеной
колокольни и внутренней башней было довольно мало - на одного
человека.
С каждой ступенькой мне становилось легче дышать. Боль уходила,
утихала, словно угли залили прохладной водой. Время от времени я
закрывал глаза, чтобы увидеть плетения силы, и с удивлением
понимал, что башня словно купается в этой энергии, сами стены
пропитаны ею. Вера монахов истекала из каждой каменной поры, из
всех щелей, струилась вниз по ступеням, как ручей - и она больше не
жалила.
- Что случилось? - спросил я, когда мы с иноком остановились
перед выходом на деревянную площадку. Я уже слышал пение ветра, и
негромкое поскрипывание деревянных досок под его напором.
- Тебе приходилось обжечь палец, и сунув ожог под горячую воду,
пережить взрыв дичайшей боли, а затем - полное онемение?
- Думаешь, у меня произошла адаптация?
- Что-то вроде того. Подойдя к центру силы, ты должен был или
сломаться, сгореть, или привыкнуть.
- Это ты сам придумал? - вдруг меня снова охватило раздражение.
Как он смел решать, жить мне или умереть?
- Я был уверен, что ты справишься.
Казалось, сейчас Софроний протянет руку и покровительственно
похлопает меня по плечу. Но он всего лишь распахнул дверь на
открытую площадку.
Сначала я обомлел от ветра и простора. Остров был, как на ладони
- пушистая меховая шапка посреди гладкой водной глади. Мне
представился стеклянный голубой шар, где сверху - небо, а снизу -
вода, а в центре, на крошечном пятачке - мы с Софронием...
Я не сразу понял, что мы не одни.
Площадка на вершине колокольни имела восьмиугольную форму.
Никаких колоколов здесь, правда, не было, зато в каждом из восьми
углов, на низком стульчике, сидели монахи.
Совсем, как в Клетке... - пронеслось в голове.
На коленях у монахов лежали толстые талмуды, исписанные,
по-моему, церковнославянской вязью. Губы шевелились, глаза не
отрываясь бегали по буквицам, а пальцы жили своей собственной,
отдельной жизнью.
Здесь мне даже глаз прикрывать не потребовалось, чтобы увидеть,
как та самая огненная колючая проволока выходит из-под пальцев
читающих...
- Что это? - спросил я шепотом у инока.
- Можешь говорить нормально. Они всё равно ничего не слышат, -
инок прошел меж двух монахов и выглянул наружу, перегнувшись через
резные перильца.