- Входи, Александр Евгеньевич, присаживайся, я тебя
обрадую. – он оглянулся на оружие, которое я разглядывал, и пояснил
– это, пожалуй, самая главная драгоценность моего рода: это оружие,
как гласит наше семейное предание, принадлежало самому Рюрику. Уж
не знаю, о том предание ничего не говорит, сам ли Рюрик его в бою
использовал, но думаю, что сам.
Я с уважением разглядывал раритеты. Даже если оружие
и не рюриково, древность их несомненна.
- Слушаю, Давыд Васильевич – присаживаясь на скамейку
сказал я.
- Гонец только что был от великого государя. Ждёт он
нас с тобой завтра, после заутреней молитвы. Готовься, будешь на
государевы вопросы отвечать.
- Давыд Васильевич, разреши внести
предложение!
- Для того тебя и вызвал, говори.
- Пока был я на приеме в честь царёва тезоименитства,
сочинил песню для великого государя. Изволишь послушать?
- Отчего бы и нет? Сам будешь петь или Петю своего
позовёшь?
- Конечно Петю. У него голос куда красивее
моего.
- Как скажешь. Эй там! – повысив голос сказал
князь.
- Чего изволишь, княже? – тотчас же вошел в дверь
воин.
- Пошли кого ни то, пусть Петя-певун споро ко мне
бежит.
Воин кивнул и вышел, а через пару минут запыхавшийся
Петя предстал перед нами.
- Чего изволишь князь Давыд Васильевич? – кланяясь
князю в пояс спросил он.
- Ну-ка Петя, успокой дыхание и спой новую песню, что
тебя Александр Евгеньевич научил.
Петя успокоился, картинно встал и затянул:
Боже, Царя храни
Сильный, державный,
Царствуй на славу нам,
Царствуй на страх врагам,
Царь православный.
Боже, Царя храни!
Из этой песни я помнил
только мелодию и первый куплет, который звучал в фильме «Неуловимые
мстители». Но разве трудно сочинить остальные куплеты? Вот я и
сочинил с десяток, выбрал из них шесть, да и обучил Петю.
- Отменно! – заявил князь – иди Петя к ключнику,
скажешь от меня, чтобы он тебя достойно одел, завтра пойдешь с нами
к великому государю. Ступай!
В Кремль мы выдвинулись
солидным отрядом. Десяток к воинов охранял возок, а в нём князя
Давыда Васильевича, меня и тубус с картой. Петя ехал на запятках,
видно пускать его в возок было не по чину. Ехали молча. Князь Давыд
о чём-то напряженно думал, а я глядел на Москву.
Да, дух Москвы, там, в будущем, сохранился. Великий
города, средоточие великих замыслов, а поверх, словно почти
непрозрачная вуаль, скрывающая лицо, видна суета ловких людишек,
сумятица, грязь и запахи.