Так и пошел, прихрамывая по дорожке. Быстрее, ещё быстрее. Из ворот вышел, оглянулся, никто не гонится. Только в окне доктор Семёнов стоит, вслед смотрит.
9. Глава 4
И пошел Стёпа дороги сапогами топтать. Сначала по улицам города, пугливо озираясь, но всё же стараясь не торопиться. А ну, заприметит кто, резкость в движениях, суетность во взгляде. Он шел меж домами, косился на окна, на двери. Всматривался вдаль, не стоит ли на углу полицейский, не топает ли навстречу дежурный.
Старался Степан не смотреть в глаза прохожим, чтобы не дай бог никто из них не заподозрил в нём беглого каторжника. Он придерживал рукой картуз, натягивал до ушей, чтобы шальной порыв весеннего ветра, не раскрыл преждевременно его страшную тайну. Так миновал несколько улиц, обошел заставу, двинулся примкнувшей к городу рощицей, вперёд, на волю.
Как из рощи в степь вышел, так смело зашагал, вдыхая воздух свободы, всё больше отдаляясь от людей, от кандалов, что так и не дождались его в свои суровые объятья.
Потянулись поля тёмными лентами, сколько хватает глаз - нет никого, ни одной живой души. А если покажется вдалеке экипаж или телега тут же Степан за буерак, или за дерево прячется. Лицом к лицу совсем не время встречаться. Кто его проймёт, что там в той телеге, может как раз вдогонку за ним людей послали.
У тихого озерца, что попалось на пути, разложил Степан все свои пожитки. Мыло бритву и коробочку, которую доктор дал. В коробке оказалась бутылочка со смесью какой ногу мазать, бинты, в тряпочку завязанный столбик монет. Сосчитал, три рубля получилось. Глянул Степан на эти предметы и так горько ему стало. Почему одни люди несправедливые, жестокие, а другие добрые и не желают зла.
Посидел, подумал. Потом разделся донага, да полез в озеро купаться. Зябко, но хочется дорожную пыль с себя смыть. Голову намылил, сбрил остатки волос. Гляну на себя в отражение на водной глади – не узнал. И оставил в том озерце малую толику себя. Казалось, с волосами этими уплывал страх и неверие, уплывало прошлое, какое не воротится никогда.
Собрал пожитки Степан и снова пошел. Чем дальше уходил, тем спокойнее было на душе, тем меньше боялся, а потом вовсе перестал осматриваться. За день пришел до какой-то деревни, что в сумерках завиднелась точками окон. Усталость уже заставляла озираться и думать о ночлеге.