Бермонт поднял голову, упрямо
взглянул на своего божественного прародителя.
«Я подвел тебя. Но я все равно приду
к тебе. И ты ответишь мне, чего бы мне это ни стоило».
Бог не стал говорить, хмурясь на
дерзость сына своего, и Демьян широкой ладонью провел по бурым
подтекам на алтаре, чувствуя кожей холод скалы, поднимающейся из
земных недр. Давным-давно этот камень использовался как брачное
ложе для мужчин их рода. Здесь, в полумраке, делал король невесту
женой — считалось, что под кровом Хозяина лесов дитя получится
сильнее, крепче, и монарх возьмет от женщины больше сил. Но уже
несколько сотен лет не брали здесь берманы клана Бермонт своих жен.
Только приводили наутро, капали на алтарь кровью в подтверждение
того, что брак свершен.
Что же, Демьян чувствовал, как бурлит
в его жилах сила, не сравнимая с тем, что была у него прежде, и
теплая зима, расходящаяся по Бермонту, подтверждала верность давней
традиции. В любом случае он отказался бы и от этой силы, и от этого
тепла, только бы вернуть себе Полину.
Под его пальцы мягким ковром
застелились поднимающиеся с каменного пола новорожденные
светло-зеленые мхи, закрывая и руны по краям алтаря, и кровь жены,
а черный камень от отчаяния потомка Хозяина лесов вдруг начал со
стоном уходить обратно в скалу — Демьян отнял руки, посмотрел на
вдавленные в плиту глубокие отпечатки ладоней, уже зарастающие
мхом, поднялся и вышел.
Вечером к дверям его покоев пришел
Свенсен. Попросил выслушать, опустился на колени, снял нож, положив
его перед собой. И, ничего не утаивая, рассказал, как с другими
берманами искал взбесившегося короля, чтобы убить его.
— Ты волен взыскать с меня, — сказал
Свенсен покаянно. — Единственным человеком, кто верил, что тебя
можно спасти, была твоя королева. И если бы мы нашли тебя раньше,
то ты был бы мертв. Она спасла тебя, увела в тайный ход — дверь
захлопнулась прежде, чем мы проникли туда. Спасла и второй раз
здесь, в коридоре. И третий, — добавил он тяжело.
— Встань, Хиль, — сухо ответил
Бермонт. — Ты знаешь, что я поступил бы так же. Потому я и не
уничтожил нападавших, что они были правы — по сути, не по чести. По
чести они должны были служить Полине, пока я не умер, но кто мог
подумать, что существует спасение? Встань. Мне не за что тебя
винить. Только себя.