Лишь сгрудившиеся вокруг деревья сочувственно шелестели листвой,
но даже в этом звуке была покорность сдьбе — мол,
мы деревья, мы всё равно не поможем. Солнечные лучи,
играя в прятки с тенями, ласково гладили лицо и руки
испуганного маленького двуногого, совершенно не замечая
неуместность своей ласки.
А ратники распалялись всё больше. Не переставая
смеяться, они всё сильнее и сильнее сжимали кольцо вокруг
своей жертвы, бесстыдно облепляя её паутиной похотливых
взгляов. Кто-то протянул руку и ущипнул, кто-то толкнул,
кто-то, заржав как конь, задрал подол платья. Но...
— Нет времени. Забыли?.. — тихий, спокойный голос
внезапно заставил всех замолчать, резко осадив разгулявшееся было
веселье. Мужчины выжидающе уставились на худощавого парня,
внешне сильно моложе остальных, на бледном лице которого
не мелькало и следа эмоций.
Селянка задрожала. Если до этого она просто очень сильно
боялась, то теперь её захлестнул парализующий
и заставляющий ноги слабеть ужас. Повисшая над дорогой тишина
показалась ещё страшнее, чем гомон и грубые крики
до того, будто природа призывала прочувствовать всю
ничтожность своей жизни. Стали вдруг отчётливо слышны беззаботные
птичьи трели, сытое жужжание мух, весёлое стрекотание кузнечиков.
Из всех этих звуков, казалось, пропали последние остатки
сочувствия. Лес говорил: мне нет дела до разборок между
двуногими, здесь и без того каждый день кто-то рождается
и погибает. Всего лишь очередные хищники поймали добычу.
Поиграются, сожрут — будет удобрение. Так было, и так
будет всегда...
— Давайте её сюда, быстро! Играться некогда, —
худощавый разбил затянувшуюся тишину очередной резкой фразой. Всё
вокруг тотчас ожило и пришло в движение.
Ратники мгновенно отреагировали, сноровисто скрутив неудачно
попытавшуюся увернуться селянку. Сорванным листом на дорогу
плавно опустился головной платок. Корзинка, наполненная зеленью для
продажи на рынке, покатилось прочь, теряя содержимое
и будто отрекаясь от обречённой хозяйки. Которую,
отчаянно упирающуюся и голосящую, потащили прямиком
к парню. Большие глаза не отрываясь смотрели
на него, словно их приковали цепями. По всем
приметам властный незнакомец полностью подходил под описание
княжича, того самого, про чьи деяния в народе рассказывали
только шёпотом, и лишь при свете дня...