Slice FFA157D60001F98A
Повешение — древний как мир способ казни, который, как
правило, заключается в удушении верёвочной петлёй под
воздействием тяжести тела. Чаще всего, смерть наступает
не от невозможности вдохнуть, а вследствие
сдавливания сонных артерий, которые подают кровь в мозг. Также
распрстранён вариант со сбрасыванием с высоты, тогда шея
попросту ломается.
Пыльная площадь Нью-Вашингтона, образованная двухэтажными
деревянными домиками мэрии, шерифа, небольшой скромной церквушкой,
и единственным каменным зданием на всё поселение —
тюрьмой, была переполнена народом. Возбуждённо галдела невиданная
для здешних мест толпа, вперемешку местные старожилы
и многочисленные приезжие.
Все эти люди собрались вокруг главного украшения городка,
большой виселицы. Самой простой, выполненной без затей —
длинной поперечной жерди на высоте метров трёх, с двумя
держащими её столбами, наподобие буквы «П», и помоста
снизу. Помост в момент казни убирался из под ног
посягнувших на закон и оказавшихся столь неосторожными,
чтобы подставить шею правосудию, и предоставлял дальнейшую
заботу о поддержании их веса сплетённым меж собой
пеньковым волокнам.
Трое избитых и исцарапанных, крайне истощённых людей,
в еле прикрывающих тела изодранных лохмотьях, уже стояли
босыми ступнями на чуть прогибающихся досках. Усатый Нэд Смит,
гордо сверкавший шестиконечной звёздочкой на груди, деловито
проверял скользящие узлы и поочерёдно накидывал
на приговоренных петли. Его помощники стояли рядом —
шериф сам всегда занимался казнями, не доверяя любимое дело
никому.
Закончив все требуемые для экзекуции приготовления
и перепроверив всё по несколько раз — за время,
что Нэд занимал свою должность, у него не было
ни одной порвавшейся верёвки и прочих казусов —
шериф повернулся к народу, поднял руку, призывая
к тишине. Пригладив шикарные усы, похожие на пытающихся
сползти на плечи больших мохнатых гусениц, он приступил
ко второму своему любимому делу — начал говорить.
Тем временем, безразлично шаривший по толпе взгляд одного
из осуждённых вдруг остановился и впился в лицо
рыжеволосой женщины, оказавшейся очень близко от виселицы,
прямо в первых рядах. Она уже давно смотрела
на оборванца, а тот просто не замечал направленного
на себя внимания, погружённый в мысли явно не самого
радостного содержания. Из-за того, что шериф вещал что-то про
злодеяния Дикого Билла и его банды, а собравшиеся
на казнь люди воодушевлённо и одобрительно гудели, тихо
произнесённый мужчиной вопрос потонул в многоголосом гомоне
и остался неуслышанным. Фраза же, сорвавшаяся
с потрескавшихся и обветренных губ, состояла всего
из двух слов и звучала как «Скажи им!».