– Ну конечно! Кто бы это еще мог быть, если не Дитрих фон Белов
с приятелями! – Герр Микловски, появившийся рядом с супругой всего
лишь с секундным запозданием, нахмурил брови и неодобрительно
покачал головой: – Похоже, к Волге ехали. На пляж. Или в клуб, в
Саратау, на тот берег… – после чего повернулся к своему, как Алекс
успел понять еще час назад, вечному оппоненту и, наставительно
воздев палец, произнес: – А я всегда говорил, что фрау фон Белов
слишком балует своего отпрыска. И что это точно до добра не
доведет. Вот и результат!
– При чем тут младший фон Белов? Я тоже всегда говорил, что за
маленькими детьми надо следить, – сурово отрубил герр Штольц. После
чего продолжил, уже этак презрительно: – Хотя о чем это я? Эти
славяне и тартары за собственной задницей не способны проследить
как следует. Все время приходится направлять и контролировать. Вот
уж действительно низшая раса…
– Вот опять вы за свое, Клаус, – тут же вскинулся Микловски, с
охотой втягиваясь в очередной такт привычного обоим нескончаемого
спора. – Будьте же благоразумнее! Ваши дремучие взгляды могут
подвигнуть нашего гостя из самого сердца Райха посчитать, что
здесь, далеко на востоке нашей великой страны, людям до сих пор
неизвестны новые, прогрессивные взгляды профессора кафедры
антропологии Нюрнбергского университета герра Шнайдера, которые он
изложил в своей работе «Новый взгляд на особенности генофонда
туземных народов восточных окраин…».
Но вышеупомянутому «гостю из самого сердца Райха» сейчас было
вовсе не до чьих-либо «дремучих взглядов». Потому что в данный
момент он изо всех сил пытался справиться с подкатившей к горлу
тошнотой, являвшейся результатом того, что его взгляд намертво
прикипел к детскому тельцу, бесформенной кровавой кучкой замершему
у подножия мачты уличного освещения, расположенной всего в десятке
метров от той террасы, на которую они все выскочили. То, что это
лежит именно ребенок, можно было понять по небольшим общим
размерам… м-м-м… получившейся кучки, а также по паре худеньких
детских ножек, торчащих из-под рваного подола короткого платьица,
набухшего кровью. По какому-то странному выверту они, в отличие от
остального тельца, почти не пострадали при ударе… Ножки были одеты
в трогательные белые носочки и лакированные красные сандалики.
Вернее, в сандалик была обута только правая ножка, а левая, на вид
практически целая, но вывернутая в коленке под неестественным
углом, оказалась босой. Слетевший с нее сандалик валялся чуть
дальше, сразу за мачтой освещения, на нижней части которой
расплывалось огромное кровавое пятно, явственно свидетельствующее о
том, что маленькая жертва аварии окончательно и бесповоротно
мертва. Ибо даже взрослому человеку после потери подобного объема
крови выжить было бы очень проблематично, а уж ребенку…