— Спасибо! — выдохнула, когда перевела дыхание.
— Я принесу еще, — кивнул Регьярд, забирая кубок и все еще глядя на меня, будто бы увидел на мне нечто удивительное. Так и ушел, оглядываясь.
Не бог весть что, но на всякий случай, я огляделась — то же пыльное изодранное платье, что было на мне в день пленения, спутанные грязные волосы, стертые веревками запястья рук. Обтерла лицо… и вот незадача — над верхней губой оказывается осталась молочная пена. Горец, поди, теперь насмехается надо мной. Даже обидно стало, что выставила себя смешной и глупой.
— Извини! — раздался голос горца совершенно неожиданно и совсем рядом. — Но молока больше не оказалось. Только вода.
Он подошел с другой стороны и, казалось, что за этот короткий срок, что отсутствовал, он обегал весь лагерь в поисках молока.
— Ничего страшного, — мне стало еще больше неловко от его заботы, — мне хватит и этой кружки.
— Возьми хлеб, — протянул Регьярд мне ту самую краюху, от которой я отказалась, — еды всем хватило, а тебе завтра этот кусок пригодится.
— Хорошо, — я спрятала хлеб в кармане оборванного платья, и правда может пригодиться.
— Отдохни, — произнес владетель гор, — завтра рано выдвигаемся.
— Я… — запнулась в страхе не зная, как правильно начать разговор, чтобы горец не вспылил. — Ты, правда, заберешь меня с собой?
— У меня нет привычки отступаться от своих слов! — ответ был таким же твердым, как и скалы его земель.
— Но… я не могу с тобой поехать. В родных краях у меня остался жених.
Регьярд странно посмотрел на меня.
— Если у тебя остался жених, который тебя любит, он придет сюда, если он захочет, чтобы ты была только его — он вызовет меня на бой, и, если ты ему действительно дорога, то победит.
— Это невозможно… — в ужасе прошептала я.
— Почему? — в его голосе почувствовался вызов. — Ваши мужчины славные воины, я хотел бы сразится хоть с одним из них в честном поединке.
Он не понял моих слов, и славно. Ведь не объяснять же ему, что мой жених меня не любит, и уж точно не станет возвращать себе, особенно после того, как я побываю в доме чужого мужчины. А отец еще и обрадуется, когда поймет, что довольно выгодно сбыл одну из дочерей, и мамино приданое мне не придется отдавать.
— Разреши забрать с собою хотя бы Нею, — обреченно прошептала, понимая, что выхода у меня нет, да и старушка обратной дороги может не вынести.