Больше я из себя ничего не выдавила, хоть и прекрасно представляла, что это может быть наша последняя встреча. Он оставил несколько монет, встал и ушел. А я осталась сидеть, словно приросла к натёртой завсегдатаями до блеска скамье.
И это все? Вот так закончилась моя «свободная» жизнь? Какие жертвы ещё понадобятся, чтобы я свободно ступила на выбранную мной самой дорогу? И, в конце концов, кто такой этот Ламар?
Трактирщик выслушал меня без излишнего, присущего этому народу, суесловия. Похоже, он и правда вел какие-то дела с Мадхешем-хашмирцем. Хозяин сунул мне ключ в руку со словами: «Вторая дверь направо». И, кивнув в сторону сводчатого прохода между винными стеллажами, продолжил разливать пенный эль по пузатым бутылкам из дубовой бочки на козлах.
Для меня все произошедшее напоминало сон, в котором я застряла, без надежды на пробуждение. Необходимо было разобраться в самой себе, и хорошенько обдумать то, что сейчас произошло. Поэтому я отправилась на поиски заветной «второй двери направо», которой оказался небольшой чулан под лестницей.
Что ж, мне не привыкать к таким условиям. В лагере подготовки клинков спать приходилось стоя под дождём, ловя малейшее колыхание сторожевых нитей на тропках и в ветвях деревьев.
Предусмотрительно запершись изнутри, прилегла на лежак у стенки. Маленькое окно у потолка, выходящее на лес — пролезет только ребёнок. Уже неплохие новости.
Вот она новая жизнь! Только что с ней делать, ума не приложу.
На душе перемешались какая-то детская жалость к себе и тоска по дому. Сколько я так пролежала, пытаясь дыханием удержать рвущиеся наружу стенания, даже не знаю. Глаза сомкнулись лишь тогда, когда щель окна перестала дарить неяркий дневной свет.
Очнулась я от назойливого шума.
Словно почуяв опасность, сознание вытолкнуло меня в реальность. Где-то рядом притаился враг, готовый напасть в любую минуту. Страх не властен надо мной. Пока противник не атаковал, всегда есть возможность нанести упреждающий удар. Прислушалась — вокруг была тишина. Во тьме комнаты различимы лишь мои ладони. Неужели я проспала так долго?
Там, в зале я услышала голоса. Осторожные. Дрожащие. Тот, кто разговаривал, не желал быть услышанным. Трактирщик говорил более громко, он был напуган и расстроен.
Ясно!
Как знала, что этому торгашу доверять не стоит!