Дверную ручку стали дергать снаружи. Я с сожалением посмотрела на единственный путь к отступлению, окошко под потолком: через него не выбраться — слишком маленькое.
Придется, и правда, вспоминать все то, чему учил Мадхеш. Ох, старик, подозреваю, ты все это предвидел, но зачем было так поступать-то, словно это очередная твоя проверка на прочность?
Настороженный стук разрезал тишину.
— Г-госпожа! — за дверью послышался неуверенный голос трактирщика.
Я каким-то образом успела превратиться в госпожу, хотя до этой поры он даже не смотрел на меня.
— Я п-принес вам ужин, — продолжал вещать дрожащим голосом хозяин. — Откройте… дверь.
Вот такая я дура! И дверь открою, и шею подставлю под нож, и в мешок собственную голову сложу.
Долго ждать ответа не стали, и тот, кто пришел по мою душу, не церемонясь, вышиб дверь ногой и… не заметил тонко звякнувшей струны за грохотом топора о дубовые доски.
Дзинь!
Господа все же попали в мою ловушку.
Если бы это были люди Моро, они так глупо не стали действовать, нет. Те ждали бы, сколько потребуется, пока я не покину здание, а потом, сев мне на хвост, догнали на подходе в столицу и убрали с дороги так аккуратно, что я и сама не заметила, как умерла от отравленного эля в какой-нибудь подобной забегаловке. Или свернула шею под подвернувшей ногу лошадью. Кому надо со мною мараться? Нападать и вышибать двери ногами? Люди клана Грассо не действуют так открыто, они незаметны и смертоносны, словно проказа, убивающая жертву очень долго, но действенно.
Два высоких и крепких воина свалились прямо на пол, стянутые по рукам и ногам затянувшимися петлями стальной паутины. Третьим стал сам трактирщик. Пока здоровяки пытались выпутаться из тонких нитей, врезавшиеся в их телеса не хуже лезвий ножей, я взяла торгаша за грудки и подтянула к себе.
— Я… я ни в чем не ви-иноват! — замотал он головой так, что толстые щеки стали болтаться словно желе. — Это все они!
— Кто это? — кивнула в сторону здоровяков, которые перестали дёргаться, понимая, что так быстрее прикончат себя сами. Хоть на это ума хватило.
— Н-не знаю! — в голосе трактирщика послышались рыдания. — Я, правда, не…
Толстяк осел передо мной тяжким кулем.
— Ну что? — посмотрела на здоровяков, поблескивающих на меня в темноте белками глаз. — Сами скажете или вам языки развязать? Да — нет?