— Был он или не был, это уже не имеет значения! — вздохнул младший брат и устало потер переносицу. — У мятежников появился лидер, а значит — надежда. Достань мне его, переверни хоть все балаганы, кабаки и бордели — мне нужен этот мерзавец…
— Эй, парень, ты бы выспался, что ли, — воин похлопал брата по плечу. — На тебе лица нет.
— Это не моё лицо, это лицо советника императора! — обреченно вздохнул молодой человек. — Адавал словно сошел с ума, совершает один опрометчивый поступок за другим, подписывает сомнительные указы и не считается с Советом. Если и дальше так пойдет, Совет сам возглавит мятежников и свергнет императора. Адаваль близок к краху, как никогда.
— Но ты же его советник! Неужели нельзя повлиять хоть как-нибудь на его решения?
— Император невероятно глуп, самонадеян и честолюбив — оттого глух к любым рекомендациям. Ведет себя словно малое дитя. Ты не представляешь, чего стоило уговорить его не поднимать налоги на виноделие и судопроизводство. Так бы мы не ограничились бунтами только в золотых мастерских.
— М-да, плохо дело, — Дитар потёр шею смоченным в фонтане платком.
— Ты не представляешь, до какой степени! — молодой советник все же взял себя в руки и, повернувшись к брату вполоборота, произнес. — Все, что я могу сейчас сделать, это быть мудрым, чтобы смягчить неосмотрительные указы правителя. Все, что можешь ты, брат, это быть сильным, чтобы суметь выстоять на страже порядка.
С этими совами Рене покинул старшего брата в глубоких раздумьях. Дитар, как никто другой, понимал, что мятежа среди людей не миновать. Это было неизбежно. Народ голодал в то время как жизнь при дворе была сплошным праздником. Люди не так глупы, не так покорны, как думалось Адавалю, они все видят и понимают, их терпение и так длилось слишком долго.
Предпраздничное утро проходило в суматохе и нервотрепке. Ночью явились стражники и вытряхнули под бдительным оком Скорпа все содержимое наших повозок. Долго пришлось объяснять для чего нужны мои, весьма пугающего вида, приспособления и инструменты. Их даже собирались изъять, но Шаваро каким-то немыслимым образом, притопывая между стражниками деловитой квочкой в цветастом, как оперенье, платке, уговорила их этого не делать. И тут я могла бы поспорить, что не обошлось без ее чародейства. Гвен рассказывала, что старая цыганка умела очаровывать людей особым образом, глядя в глаза, поводя руками, но никогда не злоупотребляла этим.