Усилием воли техник заставил себя смотреть на своего
пациента. Заметив, что взгляд протезированных глаз опять потерял
фокус, Эрвин покачал головой.
– Выглядишь паршиво. Точно не хочешь прилечь хотя бы?
– он кивнул на стоящую в углу скамью, используемую для более
«лежачих» операций. – Сервис, конечно, оставляет желать лучшего, но
пока ещё никто не жаловался.
Киборг перевёл взгляд в угол, но тут же отвёл назад –
кажется, даже слишком поспешно.
– Спасибо, мне это не поможет.
– Как знаешь. Тогда давай по порядку земляк.
Рассказывай, кто ты и что тебя сюда привело. С самого начала, до
того как тебя подстрелили.
Некоторое время висело неловкое молчание, но потом,
будто собравшись с мыслями, земляк всё-таки начал:
– Кто я… понимаете, так вышло, что официально я
вообще не существую, и документов у меня нет…
Эрвин понимал, даже более чем. У него самого
документы были поддельные, и те далеко не сразу полученные, да и
звали его когда-то совсем иначе, о чём старик предпочитал лишний
раз не вспоминать.
В послевоенные годы он скрывался, как мог, везде
чужой, а чужаков не жалуют нигде. Война обнажила многие проблемы,
ранее скрытые под маской толерантности, человечности и
взаимоуважения. Нужны десятилетия, чтобы выстроить мир – и
считанные дни, чтобы рассорить соседей, поколениями живших бок о
бок на одной земле. Каждый считает себя пострадавшим, а врага –
безжалостным чудовищем. Каждый думает то, что напела ему пропаганда
– и то, что видел сам лично. А видели все одно и то же: как их
родных, близких и друзей убивали без разбору, как их города стирали
в пыль, а их самих гнали бывшие союзники. Прошло не так много
времени, чтобы это всё забыть и простить.
Когда начинается война, не остаётся непричастных.
Есть только «свои» и «чужие» – и каждый «чужой» ответственен за
всё, что когда-либо сделала его сторона. Когда же война
заканчивается, остаётся ненависть на долгие годы – вместе с якобы
миротворческими войсками на родной земле. Однако «свой» останется
«своим», даже если кроме происхождения тебя с ним не связывает
больше ничего.
Ведь эту войну
начали не они. Она сама пришла к ним в дом, спалив тот дотла.
– …аугментика у меня формально списанная и
утилизированная как заводской брак. Взломанная, конечно же. Не
верите – можете контроллеры посмотреть, – киборг кивнул на
развороченное плечо. – Они ещё живые должны быть.