Конечно, не только Пазлтех поставлял импланты «нового
поколения». Он просто запустил лавину, которую было уже некому и
нечему останавливать: уж больно эффективными оказались эти
биороботы, несмотря на все недостатки, процент неудач при
имплантации и последующей адаптации.
А чтобы граждане не сильно возмущались и воспринимали
это как должное, их можно было легко убедить в необходимости таких
операций. Сначала с больными. Потом с преступниками. Потом с
военными. А там уже и со всеми, кто под руку попадёт. Некоторые
сами соглашались, других уговаривали стать такими «суперлюдьми
будущего». Практикам пропаганды не один век, давно научились делать
негуманное «гуманным». Как и наоборот – послевоенный опыт показал
новый виток расчеловечивания во всей своей уродливой красе, когда
маятник качнулся обратно.
Ничему людей история не учит. Никогда не
учила.
Эрвин соглашался на новый контракт из самых лучших
побуждений: дать второй шанс тем, кто потерял самую ценную часть
себя. Ну и если быть до конца честным хотя перед самим собой, то
потому что другого выхода у него не оставалось. Если бы он не
согласился, так бы и остался после собственной травмы без руки, без
денег и без профессии, которой посвятил всю жизнь.
Он до последнего твердил
себе, что они спасают людей. Тогда, в самом начале, он
действительно верил, что они спасают людей. Что среди
пациентов чаще встречались те, кто в противном случае просто бы не
выжили или навсегда остались бы калеками, чем те, кого командование
сознательно послало под скальпель. Что те, кого сюда отправили с
красной меткой, сами заслужили выправление мозгов – недаром же
среди них было столько преступников, от досье которых волосы дыбом
вставали. Что самый первый его пациент на новом месте был просто
ошибкой, сбоем системы…
Эрвин мог оправдываться перед собой сколько угодно,
но на самом деле прекрасно знал, что творил. Никого не волнует его
раскаяние, не перед кем его вымаливать.
Ну что, как идут дела? Каково доживать дни в
одиночестве, забившись в дальний угол в надежде, что в том тебя не
найдут? Везде чужой, без права на покаяние, без права на
возвращение…
И вот чей новый эксперимент явился к Эрвину на порог
теперь – и что с ним делать?
А «эксперимент» тем временем, кажется, задремал с
открытыми глазами: вообще не подавал признаков жизни, даже не
дышал, только смотрел остановившимся взглядом на лампу. Техник не
был уверен, может ли робот задремать, но напрашивалось именно это
сравнение: Фантом выглядел очень устало, если, конечно, не
прикидывался. Во всяком случае сейчас он мало чем отличался от
терминатора или кербера в режиме ожидания. Или
церебрала…