— Стало быть, нужно, господа, —
заключил старпом. — Штурман, выдержите тридцать миль на глубине, не
воткнув нас в берег?
Мичман поправил запотевшие от
напряжения очки.
— В проливе, господа, есть глубинные
течения в обе стороны. Хотя бы раз в час придется поднять перископ.
Дай бог, не попадем под парусник.
— Сильный северный ветер, —
отозвался один из гардемаринов. — Ваше высокоблагородие, навстречь
суда пойдут под машиной.
— Других предложений нет? Начинаем.
Штурман, вы сейчас самый ценный член экипажа.
Затюканный на надводных кораблях
мичман коротко выдохнул «есть». По странным традициям флота
прокладкой курса обычно заведуют штурманские кондукторы, посему
мичманские погоны — огромная честь, ее приходится
отрабатывать.
— Я не желаю участвовать в этом
фарсе. Нас, наконец, могут нечайно таранить, как
«Мурену».
Берг пристально глянул на
гардемарина долгим и непонятно что выражающим взглядом.
— Я бы высадил вас, Синявин, прямо
на пляж под турецким портом, но не смею доставить себе эту радость.
От несения службы в походе отстраняю. По возвращении в Севастополь
спишу из экипажа. Потрудитесь найти кого-то сговорчивей на
представление к званию. Меня спросят — я вам аттестацию в старшины
подпишу.
Гардемарин, уяснивший, что его
карьера только что треснула из-за самодура-кавторанга, покрылся
пятнами, видными даже в скудной подсветке поста, отдал честь и убыл
в нос нести вахту на койке. Сквозь незакрытый межотсечный люк слух
о жестокой каре, свалившейся на офицера, растекся по экипажу. Ежели
офицера так разделал, что командир прикажет за провинность делать с
простым матросом или боцманатом? Крут капитан, верно, может и под
килем протянуть, как в старые парусные времена. Хоть и не первый
раз с Бергом в море, за доброго начальника его почитали, а тут
ощутили разницу меж обычной учебой и накануне войны. Каждый на
своем месте начал шпынять нерадивых:
— Как сейчас размажу… по переборке!
Тебя будет легче закрасить, чем отскрести…
Упавший духом Синявин поймал Ланге и
спросил, что теперь делать.
— Известно что, — ответил старпом. —
Мух давить. Представляете мысленно муху, плющите ее с доворотом,
после воображаете следующую.[12]
И так до Севастополя.
Что мы, собственно, нарушаем, бодрил
себя тем временем Берг. «Катран» безоружный, небронированный. Никто
не запрещает таким судам через проливы шастать. Ну да, вежливее
всплыть. Но никто на такой случай правил не писал. Лодки в
диковинку, какие еще правила. Забавно, кто-нибудь выслушает мой
бред, если и впрямь попадемся?