В случае с батькой Митьки все свелось к нападению разбойников на
его караван. Разбойный люд перебил охрану, разграбил товар, сам
купец едва уцелел — хромым на ногу остался и на левый глаз зрения
лишился. Разумеется, что никто в родной общине не протянул
разорившемуся купцу руки помощи. Ну как не протянул — деньги, что
выдала под залог община, компенсировали долг батьки, только и
всего, а разорившемуся купцу расплачиваться отныне было нечем.
Некогда купец Павел Федора сын мигом стал ключником Павлушей,
которому потребно стало долг отработать, а сумма долга была такая,
что и за всю жизнь не расплатишься. Доторговался до ручки, что
называется.
Вот батька Митьки и сломался под ударом судьбы. Резко постарел,
сдал на всех фронтах, да и сам сдался, морально. Работая ключником,
он был доволен своим новым положением — сыт, обут, одет. Или, по
крайней мере, делал вид, что доволен. Понимал, что другого выхода у
него нет и не будет. Бывшего компаньона, кого он за чаепитием
другом прозывал, батька теперь величал Вениамин Александрович, как
тому было угодно. По-княжески али по-боярски. Да и другом Вениамин
оказался с запашком, потому как напоминал Павлушке, что он теперь
холоп[1], со всеми вытекающими
последствиями. Будет у Вениамина сегодня настроение не ахти,
поднимется он не с той ноги, а тут батька Митьки под руку
подвернется — так прилетит по первое число! Велит лупить розгами, а
то и пришибет ненароком, и ничего за это не станет Вениамину. Разве
что виру уплатит в казну причитающуюся, как бы невзначай. Но что те
«копейки» купцу псковскому, у которого склады от товара ломятся да
караваны один за другим ходят?
Слава богу, Вениамин Александрович бить никого не убивал, просто
потому что редко бывал в Пскове. Все чаще купец на торговых путях
пропадал, состояние сколачивал и приумножал… Но вот матушка Митьки
ему еще во времена, когда та была Лизаветой Романа дочерью,
приглянулась. Надо ли говорить, что купец начал матери Митькиной
под юбку лазать с завидной частотой? Сначала хоронился от отца,
вроде как неудобно. Потом, время спустя, плевать уже хотел, начал
задирать подол в открытую, ничего не страшась. Ничуть не сторонясь
ни своего бывшего друга, ни Митьки. Задерет — и давай Лизку
наяривать где вздумается…
Но родители Митьки никуда не дергались, довольствовались
невольной жизнью и потихоньку выплачивали необъятный долг.
Справедливости ради стоит сказать, что отец разок попытался
огрызнуться, зубы показать, да досталось ему по первое число — едва
дух не пустил. Мало того, что хромой и слепой на один глаз был,
после того вовсе на ухо оглох — затрещина от Вениамина
Александровича знатная прилетела. С месяц батьку пришлось
отхаживать, в чувство приводить, а купец Вениамин возьми и долг
увеличь. Мол, на Павлушкино здоровье пришлось потратиться.