Сейчас?
Хрупкая человеческая фигурка
отделилась от Башни, полетела вниз, удаляясь от стены. Взвизгнула
кухаркина дочь, ее крик подхватили прочие девчонки. Незнакомый
мальчишка за спиной выругался. Кто-то из алых швырнул заклинание,
тщась замедлить падение.
Треснули ветки древнего вяза.
В туче листьев, обрывков одежды и
сломанных сучьев Синхара вывалился на дорогу, прямо перед
каретой...
Бледное искаженное ужасом лицо Кины и
других ребят. Злые окрики стражей, отгоняющих детей прочь. Ошалелые
каурые морды лошадей, вцепившийся в поводья кучер. Кружащийся в
воздухе мусор — солома, листья и паутина. Трепещущая серыми лентами
шляпка самой Юны, прибившаяся к сиреневому кусту.
Хрустальный монолит Башни, взирающий
на копошащихся у его подножия смертных с недостижимых высот.
На миг предметы обрели небывалую
четкость и яркость.
А затем мир снова поглотила привычная
тьма.
***
Юну весь вечер колотило как в
лихорадке.
Вызванная из Южного Храма
целительница в недоумении развела руками, не в силах определить
причину недуга, но на всякий случай дала лекарство от жара и
предписала полный покой. Появившийся чуть позже незнакомый мужчина
не сказал ничего. Он минут пять ждал у двери и наблюдал за
девочкой, выдавая себя только дыханием, затем вышел из детской,
позвав за собой родителей. Последней, напоив воспитанницу малиновым
компотом и погасив щелчком светильник, удалилась в свой закуток
Свен, оставив дверь приоткрытой — девочка слышала, как скрипит
лежак под грузным телом ворочающейся няни.
Во влажной от кислого пота тьме
придавленная тяжелым ватным одеялом Юна, бредя, не могла решить,
что лучше: шумная толпа взрослых, встревоженных состоянием ее
здоровья, или давящая тишина, в которой ничто не отвлекало от
крутящегося в воспаленном разуме вопроса.
Она увидела, как Синхара упал или...
Синхара упал, потому что она это увидела?!
Девочка всхлипнула, тихо позвала:
— Мама?
Сейчас, как никогда прежде, Юне
захотелось, чтобы леди Иньлэрт была рядом. Положила холодные пальцы
на разгоряченный лоб, прошептала успокаивающую чушь, обняла.
Возможно, даже поцеловала в макушку. И тогда девочка рассказала бы
ей всю правду — и о сорвавшемся Короле крыш, и про съеденных котом
канареек.
Леди Иньлэрт не баловала единственную
дочь лаской и разговорами раньше, не собиралась, по-видимому, и
теперь.